![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
temptatorАпостольская миссия Василия Великого - 1 (начало)
начало, часть 1 - см.: http://iamiskusitel.livejournal.com/76250.html
продолжение, часть 2 - см.: http://iamiskusitel.livejournal.com/76350.html
конец, часть 3 - см.: http://iamiskusitel.livejournal.com/76569.html
1. Примечание переводчика на русский язык
В бумагах известного востоковеда еп. Порфирия (Успенского) сравнительно недавно была обнаружена копия одной рукописи на греческом, которая (рукопись) была озаглавлена так: «Сказание о дивном путешествии Василия, архиепископа Кесарии Каппадокийской, в удаленное селение Экзотерифорос с целью евангельской проповеди и об удивительных чудесах, совершенных там Василием и его спутниками, составленное диаконом Петром Кесарийским, бывшим иподиаконом Василия, с его подлинных слов, сказанных им незадолго перед его блаженной кончиной». Мы, для краткости, дадим этой рукописи такое условное название: «Апостольская миссия Василия Великого». Вероятно, копия сделана еп. Порфирием лично или по его заказу либо в одном из афонских монастырей, либо в Иерусалиме. Речь в этой рукописи идет об одной неудачной апостольской мисси Василия Великого, предпринятой им вместе со своим другом и соратником Григорием Богословом, в некое селение язычников-идолопоклонников с целью обратить их в христианскую веру. Это сказание имеет, по меньшей мере, большую агиографическую ценность. Ниже мы приводим перевод собственно этого «Сказания…», а также предисловия к нему, которое было написано самим автором, диаконом Петром Кесарийским. Это первый перевод на русский язык указанного произведения. Единственное, в чем мы отступили от греческого текста – это то, что позволили себе «Василия» и «Григория», упоминаемых в этом рассказе, для разнообразия именовать их полными современными именами: «Василий Великий», «св. Василий», «Григорий Богослов», «св. Григорий» и так далее. В оригинальном тексте, естественно, вместо этих именований стоит просто «Василий» и «Григорий».
2 Апостольская миссия Василия Великого
(Полное название: «Сказание о дивном путешествии Василия, архиепископа Кесарии Каппадокийской, в удаленное селение Экзотерифорос с целью евангельской проповеди и об удивительных чудесах, совершенных там Василием и его спутниками, составленное диаконом Петром Кесарийским, бывшим иподиаконом Василия, с его подлинных слов, сказанных им незадолго перед его блаженной кончиной»)
2.1 Предисловие диакона Петра Кесарийского, бывшего иподиакона Василия, архиепископа Кесарии Каппадокийской, проведшего с ним последние его дни и присутствовавшего при его блаженной кончине и составившего это «Сказание…»
Сегодня мои дни клонятся к закату, я уже давно перешагнул тот рубеж времен, на котором умер блаженный Василий, архиепископ Кесарии Каппадокийской, и сейчас мне все чаще вспоминаются дни моей юности, когда я служил иподиаконом при этом великом и достойным всяческих похвал муже. Особенно мне запомнилась из тех дней одна из доверительных бесед, которые я имел с Василием.
Это было незадолго перед самой смертью Василия. Он уже сильно болел и я по временам приходил к нему в его покои, чтобы хоть чем-то услужить ему. В одно из моих посещений – сам не знаю почему! – я осмелился задать ему, словно по вдохновению свыше, очень странный вопрос. Я сказал:
– Владыко! Вот, вы достигли известности и славы. И это не пустая известность и не пустая слава. Вы угодили Богу. Вы совершали чудеса. Вы просвещали неразумных своими словами, изъяснявшими божественные догматы. Вы успешно боролись со многими ересями. И, как кажется, Господь всегда был с вами и вы во всем были успешны. Но вот что припоминаю я из той поры, когда в детстве сам учился пению. Мой слух был весьма неидеален и поэтому я часто и много фальшивил. И напеть мелодию правильно мне удавалось лишь с большим трудом; я тренировался долго и упорно, пока, наконец, мне не удавалось достичь более-менее приемлемого результата. Но и тогда я часто, порой, опозоривался, беря не те ноты, которые нужно. Подобное, вероятно, может вспомнить всякий ремесленник, совершенствовавшийся годами и десятилетиями в своем мастерстве. Неужели, Владыка, с вами никогда не происходило ничего подобного? Неужели изначально вы были столь совершенны или, лучше сказать, неужели Господь изначально вложил вас столько совершенства и таким образом, что его нисколько не надо было развивать и вы, скажем, сразу после крещения или сразу после того, как стали оглашенным, или, пожалуй, сразу же после того, как переступили возраст детства, уже были в той же степени благодати и совершенства, в которой находитесь ныне?
Архиепископ Василий, как мне показалось, немного улыбнулся, и в глазах его пробежала лукавая и задорная епископская искорка – словно он на мгновенье вернулся в дни своей молодости. А далее Василий тихо сказал:
– Ну что ты говоришь, брат Петр! Сам подумай: как некрещеный может находиться в той же степени благодати и совершенства, как и крещеный, если его грехи еще не омыты, если в него еще не всеяно то семя, которое должно прорости и дать обильный плод, и не вложена та закваска, от которой должно вскиснуть все в человеке? Как это может быть, если человек еще не получил тех даров Духа, которые он получает при миропомазании?! А я крестился довольно поздно, уже после того, как отучился в Афинах. Конечно, и в моей жизни было много такого, о чем мне сейчас, когда я стою на пороге смерти, вообще не хочется и вспоминать или вспоминать горестно и тяжко. И не раз я терпел полное поражение. Но раз уж ты заинтересовался этим, то я расскажу тебе об одной удивительной и странной истории, которая произошла давным-давно, когда тебя еще не было на свете, со мной и с моим другом Григорием.
Василий устроился поудобнее, зажег свечу – ибо за окнами уже наступала тьма ночи, – и начал свой рассказ.
То, что рассказал мне архиепископ Василий, я привожу ниже в несколько обработанном виде. Повествование Василия Великого, сказанное мне тогда от первого лица, свои вопросы к этому повествованию и ответы на них блаженного Василия, я переделал в небольшое литературное произведение – в рассказ, в котором речь вовсе не ведется от первого лица; там, в этом рассказе, рассказчик просто повествует слушателям о том, что происходило.
Вот, собственно, сам этот рассказ. И да простит мне читатель несовершенства моего писательского дара.
2.2 Апостольская миссия Василия Великого
Однажды св. Василий Великий, добре епископствуя на своей кафедре, прослышал, что якобы в некоем глухом и далеком каппадокийском селении, называемом Экзотерихорос, его жители неистово предаются идолослужению – причем, служат не только всем известным эллинским идолам, которые суть бесы, но также почитают за великого бога, творца вселенной и своего праотца некоего огромного то ли водного змея, то ли водного дракона, живущего в обширном окрестном озере, с усердием поклоняются ему и приносят ему обильные жертвы из своих стад. Узнав о таком коснении в идолослужении жителей подвластной ему епархии, св. Василий немедленно решил лично отправиться к ним и обратить их ко Христу своим словом, а также, если на то будет воля Бога, различными чудесами. Поелику же в то время в Кесарии Каппадокийской вместе с Василием пребывал и его единомысленный близкий друг, Григорий Богослов, епископ Сасимский, то Василий Великий попросил отправиться вместе с ним и Григория, на что тот с радостью согласился. Взяв с собой еще несколько иподиаконов в помощь, Василий и Григорий отправились в далекий путь.
После далекого перехода, когда еще был достаточно далеко до того селения, новые оные апостолы, Василий и Григорий, весьма утрудились от пути и, поскольку дело было к вечеру, решили где-нибудь заночевать. Внезапно они увидели небольшой ручеек, а возле него – пустую избушку; они вошли туда и расположились там на ночлег.
Внезапно ночью Василий и Григорий проснулись от некоего ужасного грохочущего рева, подобного раскатам грома. Василий подумал, что где-то рядом бродит страшный дикий зверь или даже несколько таких зверей. Василий поднял свой епископский жезл-посох и приготовился к обороне – он надеялся ели не убить зверя своим посохом, то испугать и прогнать его. В таком напряжении, не смыкая глаз, Василий и Григорий пробыли всю ночь. Когда же рассвело, то они выглянули в окно и увидели, что на поляне перед домом спит некий крепкий, сильный и очень высокий мужчина средних лет и страшно храпит; этот-то храп и наводил ужас ночью на Василия и Григория. Мужчина проснулся, увидел смотрящих на него Василия и Григория, подошел к ним поближе и поздоровался с ними. Этот мужчина также назвал свое имя ¬– Евтаксий. Мужчина сказал, что когда он увидел, что обычно пустующий дом кем-то занят, то решил не надоедать своим присутствием тем, кто в нем остановился и поэтому принял решение заночевать под открытым небом на ближайшей поляне.
Когда Василий и Григорий познакомились с Евтаксием и поговорили с ним, то выяснилось, что они держат путь в одно и то же место – к тому самому глухому селению возле озера, в котором живет оный дивный водный зверь. Поэтому дальше все они решили отправиться вместе. Более того, оказалось, что Евтаксий сразу опознал в одном из своих спутников Василия, архиепископа Кесарии Каппадокийской:
– Я знаю тебя! Ты – Василий, архиепископ нашей провинции! – сразу же при встрече сказал Евтаксий.
По пути Василий Великий долго выспрашивал Евтаксия о жителях того глухого селения, о том, во что они верят, и, в особенности, о том водном звере, о чудовище, которое живет в близком к селению озере. Все слухи про жителей этой деревни и про водное чудовище подтвердились. Более того – оказалось, что Евтакисий и есть тот самый идольский жрец, который служит оному водному чудовищу как некоему великому богу и приносит этому богу различные обильные жертвы. А, кроме того, выяснилось, что этот Евтаксий в молодости своей был научен всякому бесовскому волхвованию и чародейству. По пути св. Василий и св. Григорий пытались обратить Еватксия ко Христу различными мудрыми словесами, но нечестивый Евтаксий оставался непреклонен; он говорил, что нет ничего подобного тому водному зверю на целом свете и даже на небесах ни в силе, ни в мудрости, ни в прозорливости, ни в чем ином, и что этот-то зверь и есть всемогущий бог, создавший всю вселенную. Узнав о цели путешественников Василия и Григория, – то есть, узнав о том, что те идут в оное глухое селение для того, чтобы обратить жителей ко Христу, Евтаксий лишь рассмеялся, дерзко сказав: «Разве может ваш Христос сравниться с оным страшным и великим водным змеем? И разве сила Христа может сравниться с той силой для волхвования и чародейства, которую мне дал оный водный зверь, а также дали иные великие боги?».
Василий Великий понял, а, вернее, прозрел чрез наитие Духа Святого, что оный идольский жрец и волхв подобен нераскаянному Симону-волхву, и что он не обратится к истине христовой, и поэтому послужит великим препятствием для обращения ко Христу жителей того селения – ибо Евтаксий обладал там немалым почетом и уважением и все относились к нем как к великому мудрецу, а также и побаивались его, как могучего волхва и чародея. Поэтому блаженный Василий решил молиться ко Господу, дабы Тот чудесным образом поразил молнией нечестивого Еватаксия.
В следующую ночь, когда все устроили привал возле высокого и широкого дуба, улеглись спать и уснули, Василий Великий тайком стал на ночную молитву и стал просить Господа:
– Господь Вседержитель, Бог всемогущий и достохвальный, Владыка земли и неба, Военачальник и Царь воинств небесных! Призри ныне на омраченных тьмою греха и заблуждения рабов твоих, несмысленных и не ведающих, что творят, жителей оной глухой деревушки, дабы возмогли обратиться они к свету истины христовой и познать Тебя и Твоего Единородного Сына, Который пролил за нас, человеков, свою честную кровь! Ударь по месту сему (тут св. Василий указал своей десницей на то место, где спал нечестивый Евтаксий) великой молнией небесной и испепели здесь все дотла, дабы не было препятствий для познания Тебя у жителей оного селения! Вспомни, Боже отцов наших, Бог Авраама, Исаака и Иакова и всякого верующего в Тебя, как обрел милость пророк Илия пред очами Твоими и как поразил он восемьсот жрецов идольских! Яви, Господи, и ныне подобное благоволение к рабу Твоему, грешному и смиренному Василию! Ибо Ты, Господи, повелитель стихий и повелитель перунов огненных, кои низвергаются с небес на землю из облаков, и Тебе слава подобает со единородным твоим Сыном и Святым Духом вовеки. Аминь.
Едва только успел св. Василий произнести «аминь», как тут же с неба ниспала огромная и весьма могучая молния – прямо на то место, где спал Евтаксий. Близ земли молния раздвоилась и одна из ее частей поразила Евтаксия прямо в его голову, а другая – могучее дерево, которое было расщеплено этой молнией на несколько частей. Василий Великий возрадовался и подумал, что с нечестивым волхвом покончено. Но Евтаксий лишь только чихнул и проснулся. Проснувшись же он спросил:
– Что такое? Мне почудилось, что кто-то меня тревожит. Будто какая-то мошка села мне лицо.
Василий же успокоил Еватксия, сказав, что, по-видимому, ничего не произошло, и Евтаксий спокойно вновь уснул.
Тогда, убедившись, что Еватксий спокойно спит, св. Василий вновь повторил свою молитву. И с неба на Евтаксия ниспала еще большая молния. Еватксий же лишь слега дернулся и вновь проснулся. Он спросил:
– Что такое? Мне то ли почудилось, то ли приснилось, что лист с дерева упал на мое лицо. То ли в самом деле с дерева на меня упал лист и помешал мне спать?!
Василий снова успокоил Евтаксия, сказав, что ничего особого вновь не призошло и что, возможно, на Евтаксия, действительно, всего лишь упал лист с дерева. Когда же Евтаксий вновь уснул, то св. Василий в третий раз повторил свою молитву и в нечестивого Евтаксия вновь ударила молния – еще более сильная; Василий даже ослеп от нее на какое-то время. Но с Евтаксием вновь ничего не произошло. Он лишь немного дернулся, ударил себя рукой по лицу, проснулся и сказал:
– Что такое? Мне почудилось, то ли приснилось, будто с дерева на меня упал желудь. Или это и в самом деле с дерева мне на лицо упал желудь и разбудил меня? Но, впрочем, пора спать – ведь скоро уже утро и нам необходимо будет поскорее отправиться в Экзотерихорос, чтобы успеть придти туда к вечеру, ибо иначе нам не дадут пройти через ограду, окружающую это селение.
Василий в третий раз успокоил Евтаксия, сказав, что, возможно, на него и в самом деле что-то упало с дерева – вроде желудя, – и что вокруг ничего страшного не происходит. После этого все, включая Василия, легли спать, уснули и крепко проспали до самого утра. Василий Великий больше не стал пытаться поразить Евтаксия молнией или каким-то еще способом, посчитав, что это, по-видимому, не приведет к желаемому результату, и что пока нет божьей воли на гибель Евтаксия и на его низведение в глубины ада.
Когда же настало утро, то все они поднялись и отправились в путь. По дороге Евтаксий сказал Василию и Григорию, а также их спутникам:
– Я знаю, зачем вы идете в Экзотерихорос! Вы идете, чтобы изгнать оттуда, с нашего родного места, наших родных богов и на их место привести вашего Бога! Я знаю, что ваш Бог для достижения подобных целей обещал дать вам великий разум и произвести через вас великий знамения и чудеса. И поэтому вы идете туда с великой надеждой и даже с великим надмением, предвкушая победу. Но послушайте моего доброго совета: не слишком заноситесь там, куда вы придете. Люди Экзотерихорос еще более сильны, высоки и могучи, чем я; они мудры и рассудительны и сведущи волшебстве и различных тайных знаниях. И они не потерпят насмешек от какой-то мелюзги – даже если это будут столичные архиепископы. А лучше поворачивайте сразу обратно.
На это Василий Великий, возымев великое дерзновение о Господе нашем Иисусе Христе, ответил так:
– О Евтаксий! По имени твоему и дела твои, ибо ты – отъявленный хвастун. А хвастаешь сейчас ты перед нами лишь оттого, что на деле не встречался с великой силой Иисуса Христа, Господа и Бога нашего! С той великой животворящей силой, которая воскрешает мертвых и разверзает утробы неплодных! Итак, смирись, покайся и прими Иисуса Христа как своего Спасителя и искупителя грехов твоих – прими Его как Того, Кто, Единый безгрешный, искупил тебя и спас тебя пролитием Своей честной крови и своими крестными смертными муками!
Евтаксий же усмехнулся и дерзко сказал:
– Странный же у тебя Бог, Василий! Чтобы простить человека и сделать так, чтобы человеческие грехи больше не тяготели над тем, кто их совершил, этому Богу мало человеческого раскаяния и желания исправиться, – ему, по вашей вере, необходимо жестоко замучить невинное и безгрешное живое существо, равного которому по чистоте и невинности никогда не было на свете и больше не будет!
На это Василий Великий, возымев еще более дерзновение, ответил:
– Действительно, о Евтаксий, можно было бы обвинять Бога в подобной жестокости, если бы страдания этого существа не были добровольными и если бы этим существом не был Сам Бог в одной из своих ипостасей! Иисус Христос же был не только человеком, но и Богом и пошел на страдания добровольно; и посему Его подвиг подобен подвигу отца, который решил отбыть муки заключения в темницу и рабство на галерах вместо своего прегрешившего сына! И посему подвиг Христа есть подвиг любви к человеческому роду! А подвиг Христа есть подвиг Самого Бога в одной из своих ипостасей! Прими же, о Евтаксий, Христа как своего Спасителя и Искупителя, как своего Бога и Господа, дабы ты смог усвоить себе те плоды, которые обильно излились на весь человеческий род через муки и крестную смерть Единородного Сына Господа!
Но Евтаксий вновь усмехнулся и молвил:
– О Василий! Твой Бог – не только Тот, Кто добровольно пошел на страдания ради любви к людям, но и Тот, Кто есть тот тюремщик и судья, который приговаривает к этим страданиям и наводит страдания; и как судье и тюремщику ему все рано нужны страдания невинного и чистого существа, дабы виновные человеки были прощены. Пусть даже эти страдания будут добровольными и даже будут страданиями Самого Бога! Не нелепо ли так мыслить о Боге?
Тогда великое дерзновение о Господе возымел Григорий Богослов. Он рек:
– О Евтаксий! Разве ты сам не приносишь жертвы из скота тем богам, в которых ты веруешь, и в которых веруют вместе с тобою жители Экзотерихороса?!
На это Евтаксий овтетил:
– О многоученый спутник Василия! Да будет тебе известно, что лично мы не приносим нашим богам искупительные жертвы за наши грехи! Мы приносим нашим богам жертвы в благодарность за прошлые их благодеяния и за те благодеяния, которые они окажут нам в будущем!
Григорий же молвил:
– Но все равно вы приносите жертвы кровавые, жертвы невинных животных!
Окаянный же Евтаксий рек:
– В высшем смысле, конечно, о многоученый спутник Василия, наши боги не требуют подобных жертв и лучше бы было, если бы приносящие эти жертвы раздали их как милостыню. Но, поскольку у людей принято выражать свое уважение, почтение и благодарность дарами, мы, жрецы, терпим подобные жертвоприношения. Да и ваш Бог, о спутник Василия, кажется, некогда терпел нечто подобное?
Тогда Григорий Богослов рек:
– А как же ваш огромный озерный змей, которого вы почитаете за бога? Ведь, судя по рассказам, вы кормите его жертвами от ваших стад для того, чтобы он попросту не нападал на ваши стада и не лишал вас ваших коров, коз и овец с избытком, когда те идут к озеру на водопой? Что же это за бог такой, которому нужно есть обычную пищу? Но, как говорят некоторые, этот ваш бог даже некогда, когда был особо голоден, нападал на людей и ел их?
Евтаксий же потупился и рек:
– Ну а откуда ты знаешь, что богу не нужна еда? И почему, как бог, он не имеет права на эту еду – ведь он сотворил на пользу людям и овец, и коз, и коров; удивительно ли, что люди должны благодарить его и приносить ему часть от своих стад в дар и так кормить его?! И если лев может нападать на людей и поедать их плоть, то почему этого не может делать большой водный змей? Если льву это естественно, то почему это не может быть естественным для змея?
И так, споря и постепенно возымевая все большее и большее дерзновение, Василий Великий и Григорий Богослов шли вместе с Евтаксием до самого Экзотерихороса. Но при этом ни Василию, ни Григорию так и не удалось склонить Евтаксия к принятию Иисуса Христа как своего Спасителя и Искупителя – ибо сам Диавол, исконный враг рода человеческого, наградил его недюженной великой умственной силой и склонностью к пустой философии и софиситке по стихиям мира сего, дабы он возмог противиться благовестию святого евангелия к своему вящему осуждению.
Наконец, пройдя густой лес, путники вышли на широкую долину; посреди долины стоял невысокий холм, а на холме, огороженное частоколом, стояло искомое ими селение – Экзотерихорос. Старж у врат сразу же узнал Евтаксия; Евтаксий же сказал, кто идет вместе с ним и Василия и Григория вместе с их спутниками немедля пропустили в Экзотерихорос. Все они сразу же направились к главе селения, в довольно обширный двор с большим домом, который стоял посреди селения. Навстречу гостям вышел глава селения, которого звали Калипт, с тремя своими взрослыми сыновьями. Все они были огромного роста и очень могучи. Калипт оглядел сверху вниз гостей и, немного насмешливо, сказал:
– Так-так! Да это же сам Василий, архиепископ нашей провинции! Весьма наслышан о тебе – да только вот что мне странно: какой-то ты больно низкий и слабый! Или, может быть, я неправ, приняв такого коротышку за Василия? Но, может быть, о Василий, велика твоя премудрость? И чем ты нас хочешь удивить – каким искусством? – твоей силою или твоей премудростью? Ведь, наверняка, ты поважнее, чем то, чем кажешься? Ведь уже само то, что ты среди нас оказался, говорит о том, что ты велик либо силой, либо мудростью – ибо как обычный человек мог бы среди нас оказаться?
Василий же, возведя очи горе и сотворив про себя молитву ко Господу нашему Иисусу Христу, рек к главе селения:
– Да будет тебе известно, о достопочтенный Калипт из Экзотерихороса, что сам по себе я ничто – но велик Господь, укрепляющий меня и чрез меня действующий и во мне живущий. Посему я не почитаю себя за что-то великое, «ибо кто почитает себя чем-нибудь, будучи ничто, тот обольщает сам себя» (Гал.6:3). Но апостол Павел, изрядный ученик Христов, так сказал: «Все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе» (Фил.4:13), а сам Господь наш дал нам, христианам, такое обетование: «Я дам вам уста и премудрость, которой не возмогут противоречить ни противостоять все, противящиеся вам» (Лук.21:15) и еще одно обетование дал Он нам: «Если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: «перейди отсюда туда», и она перейдет; и ничего не будет невозможного для вас» (Матф.17:20), прибавив также к сему: «17 Уверовавших же будут сопровождать сии знамения: именем Моим будут изгонять бесов; будут говорить новыми языками; 18 будут брать змей; и если что смертоносное выпьют, не повредит им; возложат руки на больных, и они будут здоровы» (Мар.16:17-18). Посему, достопочтеннейший, я готов биться с тобою и с людьми твоими и в мудрости, и в силе, и в чудесах, и в знамениях. А то, что ты, достопочтеннейший, и твой знакомый Евтаксий столь низкое мнение держите о нас, о христианских епископах – так это от того, что вы не встречали настоящего епископа и потому не знаете, что это такое. Посему знайте, что, по слову Павла, «каковы мы на словах в посланиях заочно, таковы и на деле лично» (2Кор.10:11) и не обольщайтесь насчет слабости силы Христовой, в нас и через нас действующей и совершающей дело спасения человеков. Итак, лучше немедля оставляйте свое служение немощным и бессильным идолам, и, не искушая и не испытывая Бога, уверуйте в вашего Господа, Спасителя и Искупителя Иисуса Христа, Бога, рожденного от Бога, и немедля креститесь!
Глава же селения Калипт усмехнулся и сказал:
– Хорошо, Василий. Давай сначала состязаться в мудрости. Вот, ты говоришь, что есть только один-единственный Бог, а мы считаем, что богов много. Так чем ты обоснуешь свое мнение, и чем докажешь ложность мнения нашего?
– Нет нечего проще, достопочтеннейший Калипт! – ответил св. Василий, – Еще апостол Павел говорил о том, что язычники могут понять о том, что есть лишь единственный Бог и составить о нем достаточно ясное понятие из рассматривания того, что доступно их чувствам и из умозаключений, основанных на том, что удалось увидеть при этом рассматривании. Апостол Павел так сказал о язычниках и о единственном Боге: «Ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы, так что они безответны» (Рим.1:20).
Глава же селения вновь усмехнулся и молвил:
– Рассматривая окружающее, я вижу, что все это сотворило некое очень разумное и очень умелое и очень могущественное существо или существа, которых мы называем богами. Но с чего ты, Василий, взял что есть только один бог, а не два, не три или больше?
Василий же задумался, сотворил молитву, и рек:
– Рассматривая творение, я так же вижу единство мироздания – единство в том смысле, что каждая вещь, каждое сущее в нем до конца продумано так, чтобы находится в единстве и в гармонии с любой другой вещью и с любы другим сущим, а также, по-видимому, в том, что мир имеет некую единую основу, лежащую в глубине всего сущего – наверное, это стихия воды, которая, разряжаясь, может переходить в стихии воздуха, огня и эфира, а, сгущаясь, может переходить в стихию земли – по слову апостола Петра: «вначале словом Божиим небеса и земля составлены из воды и водою» (2Пет.3:5) – так что, достопочтеннейший, и твердейшие земные породы, подобные мрамору, и небесное вещество, из которого составлена твердь небесная, этот свод, возвышающийся над землей, к которому прикреплены звезды, и который «тверд, как литое зеркало» (Иов.37:18), и то, из чего изготовлены солнце, луна и звезды, и воздух, и огонь, и эфир, если таковой существует, произошли через сгущение или разряжение одной и той же изначальной воды, которая составляла ту бездну вод, о которой говорится в самом начале Библии: «и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою» (Быт.1:2). А это говорит о том, что вся вселенная строилась по некоему единому, единственному плану, в котором была тщательно продумана каждая деталь – так, что эта деталь была соотнесена с другими деталями и, притом, строилась из одной и той же первоосновы – воды. А о чем это свидетельствует, как не о том, что у этого плана был единственный зодчий и единственный выборщик и создатель вещества для строительства?
Тут усмехнулся первый, старший, сын Калипта, и возразил:
– Вместо гармонии и единства стихий и начал я подчас вижу их борьбу как борьбу противоположностей, то есть, борьбу того, что в высшей степени несродственно друг другу: лед, который есть вода, борется с пламенем, которое есть огонь; вода борется с камнем, который есть земля; воздух борется с морскими волнами, пытаясь поднять их ввысь, к себе; тьма борется с ночью, а добро – со злом; верх с низом, и правое – с левым; разрушение с созиданием, болезнь со здоровьем, и все борется со временем, несущим конец и изменение к худшему всему – хотя бы в возможности; воздух пытается уйти ввысь от земли и воды, но земля и вода его притягивают к себе – ибо в горах воздух разреженнее; имеется и борьба души с телом; а посему из этой борьбы и из разделения сущего на сильно различные части, подчас враждующие друг с другом, следует заключить, что существует много начал и богов, каждый из которых ответственен за свою область бытия: один – за огонь, другой – за воду; третий – за время, четвертый – за пространство; пятый – за добро, шестой – за зло и так далее. И мир не разрушился от этой борьбы потому, что в этой борьбе наступило некое равновесие – вроде того равновесия, когда два встречных потока воды борются между собой за преобладание в пространстве водоема; сильнейший поток займет большее пространство, но слабейший поток при этом вовсе не исчезнет, но сохранит свое господство в меньшем пространстве и так между потоками установится некая граница и некое перемирие. И тот «стройный и гармоничный план единого по своему существу мироздания», о котором ты говоришь, Павел, в действительности есть результат борьбы и заключения подобного перемирия между богами и началами; он есть план, созданный множеством богов. И он не есть полное совершенство, и в этом плане предусмотрены и зло, и болезнь, и всякое разрушение и утрата. И как, Василий, единственность плана и даже его гармоничность может гарантировать то, что он создавался лишь одним зодчим? Ведь, как кажется, поступать по согласному совету многих мудрецов предпочтительнее, чем поступать по совету одного мудреца?! А что ты, Василий, говоришь о некоем единственном веществе как основе для создания всех прочих веществ, то это всего лишь предположение. К тому же: разве ты скажешь, что время, пространство и вещество состоят из одной первоосновы в том смысле, в каком из одной первоосновы состоят вода и лед?! И разве ты скажешь, что из этой же первоосновы состоит твоя душа?!
Василий Великий задумался, но тут на помощь ему пришел Григорий Богослов. Он сказал:
– Рассматривая наш мир мы видим, что все имеет причину. Имеет причину бытия и наш мир. Но, как кажется, предполагать, что цепочка причин простирается в бесконечность, нелепо. Должна быть некая Первопричина, не имеющая для себя причины бытия. Эта Первопричина, в конечном счете, ¬¬– прямо ли, или косвенно, – и сотворила наш мир. Эту Первопричину мы и зовем единственным Богом!
начало, часть 1 - см.: http://iamiskusitel.livejournal.com/76250.html
продолжение, часть 2 - см.: http://iamiskusitel.livejournal.com/76350.html
конец, часть 3 - см.: http://iamiskusitel.livejournal.com/76569.html
1. Примечание переводчика на русский язык
В бумагах известного востоковеда еп. Порфирия (Успенского) сравнительно недавно была обнаружена копия одной рукописи на греческом, которая (рукопись) была озаглавлена так: «Сказание о дивном путешествии Василия, архиепископа Кесарии Каппадокийской, в удаленное селение Экзотерифорос с целью евангельской проповеди и об удивительных чудесах, совершенных там Василием и его спутниками, составленное диаконом Петром Кесарийским, бывшим иподиаконом Василия, с его подлинных слов, сказанных им незадолго перед его блаженной кончиной». Мы, для краткости, дадим этой рукописи такое условное название: «Апостольская миссия Василия Великого». Вероятно, копия сделана еп. Порфирием лично или по его заказу либо в одном из афонских монастырей, либо в Иерусалиме. Речь в этой рукописи идет об одной неудачной апостольской мисси Василия Великого, предпринятой им вместе со своим другом и соратником Григорием Богословом, в некое селение язычников-идолопоклонников с целью обратить их в христианскую веру. Это сказание имеет, по меньшей мере, большую агиографическую ценность. Ниже мы приводим перевод собственно этого «Сказания…», а также предисловия к нему, которое было написано самим автором, диаконом Петром Кесарийским. Это первый перевод на русский язык указанного произведения. Единственное, в чем мы отступили от греческого текста – это то, что позволили себе «Василия» и «Григория», упоминаемых в этом рассказе, для разнообразия именовать их полными современными именами: «Василий Великий», «св. Василий», «Григорий Богослов», «св. Григорий» и так далее. В оригинальном тексте, естественно, вместо этих именований стоит просто «Василий» и «Григорий».
2 Апостольская миссия Василия Великого
(Полное название: «Сказание о дивном путешествии Василия, архиепископа Кесарии Каппадокийской, в удаленное селение Экзотерифорос с целью евангельской проповеди и об удивительных чудесах, совершенных там Василием и его спутниками, составленное диаконом Петром Кесарийским, бывшим иподиаконом Василия, с его подлинных слов, сказанных им незадолго перед его блаженной кончиной»)
2.1 Предисловие диакона Петра Кесарийского, бывшего иподиакона Василия, архиепископа Кесарии Каппадокийской, проведшего с ним последние его дни и присутствовавшего при его блаженной кончине и составившего это «Сказание…»
Сегодня мои дни клонятся к закату, я уже давно перешагнул тот рубеж времен, на котором умер блаженный Василий, архиепископ Кесарии Каппадокийской, и сейчас мне все чаще вспоминаются дни моей юности, когда я служил иподиаконом при этом великом и достойным всяческих похвал муже. Особенно мне запомнилась из тех дней одна из доверительных бесед, которые я имел с Василием.
Это было незадолго перед самой смертью Василия. Он уже сильно болел и я по временам приходил к нему в его покои, чтобы хоть чем-то услужить ему. В одно из моих посещений – сам не знаю почему! – я осмелился задать ему, словно по вдохновению свыше, очень странный вопрос. Я сказал:
– Владыко! Вот, вы достигли известности и славы. И это не пустая известность и не пустая слава. Вы угодили Богу. Вы совершали чудеса. Вы просвещали неразумных своими словами, изъяснявшими божественные догматы. Вы успешно боролись со многими ересями. И, как кажется, Господь всегда был с вами и вы во всем были успешны. Но вот что припоминаю я из той поры, когда в детстве сам учился пению. Мой слух был весьма неидеален и поэтому я часто и много фальшивил. И напеть мелодию правильно мне удавалось лишь с большим трудом; я тренировался долго и упорно, пока, наконец, мне не удавалось достичь более-менее приемлемого результата. Но и тогда я часто, порой, опозоривался, беря не те ноты, которые нужно. Подобное, вероятно, может вспомнить всякий ремесленник, совершенствовавшийся годами и десятилетиями в своем мастерстве. Неужели, Владыка, с вами никогда не происходило ничего подобного? Неужели изначально вы были столь совершенны или, лучше сказать, неужели Господь изначально вложил вас столько совершенства и таким образом, что его нисколько не надо было развивать и вы, скажем, сразу после крещения или сразу после того, как стали оглашенным, или, пожалуй, сразу же после того, как переступили возраст детства, уже были в той же степени благодати и совершенства, в которой находитесь ныне?
Архиепископ Василий, как мне показалось, немного улыбнулся, и в глазах его пробежала лукавая и задорная епископская искорка – словно он на мгновенье вернулся в дни своей молодости. А далее Василий тихо сказал:
– Ну что ты говоришь, брат Петр! Сам подумай: как некрещеный может находиться в той же степени благодати и совершенства, как и крещеный, если его грехи еще не омыты, если в него еще не всеяно то семя, которое должно прорости и дать обильный плод, и не вложена та закваска, от которой должно вскиснуть все в человеке? Как это может быть, если человек еще не получил тех даров Духа, которые он получает при миропомазании?! А я крестился довольно поздно, уже после того, как отучился в Афинах. Конечно, и в моей жизни было много такого, о чем мне сейчас, когда я стою на пороге смерти, вообще не хочется и вспоминать или вспоминать горестно и тяжко. И не раз я терпел полное поражение. Но раз уж ты заинтересовался этим, то я расскажу тебе об одной удивительной и странной истории, которая произошла давным-давно, когда тебя еще не было на свете, со мной и с моим другом Григорием.
Василий устроился поудобнее, зажег свечу – ибо за окнами уже наступала тьма ночи, – и начал свой рассказ.
То, что рассказал мне архиепископ Василий, я привожу ниже в несколько обработанном виде. Повествование Василия Великого, сказанное мне тогда от первого лица, свои вопросы к этому повествованию и ответы на них блаженного Василия, я переделал в небольшое литературное произведение – в рассказ, в котором речь вовсе не ведется от первого лица; там, в этом рассказе, рассказчик просто повествует слушателям о том, что происходило.
Вот, собственно, сам этот рассказ. И да простит мне читатель несовершенства моего писательского дара.
2.2 Апостольская миссия Василия Великого
Однажды св. Василий Великий, добре епископствуя на своей кафедре, прослышал, что якобы в некоем глухом и далеком каппадокийском селении, называемом Экзотерихорос, его жители неистово предаются идолослужению – причем, служат не только всем известным эллинским идолам, которые суть бесы, но также почитают за великого бога, творца вселенной и своего праотца некоего огромного то ли водного змея, то ли водного дракона, живущего в обширном окрестном озере, с усердием поклоняются ему и приносят ему обильные жертвы из своих стад. Узнав о таком коснении в идолослужении жителей подвластной ему епархии, св. Василий немедленно решил лично отправиться к ним и обратить их ко Христу своим словом, а также, если на то будет воля Бога, различными чудесами. Поелику же в то время в Кесарии Каппадокийской вместе с Василием пребывал и его единомысленный близкий друг, Григорий Богослов, епископ Сасимский, то Василий Великий попросил отправиться вместе с ним и Григория, на что тот с радостью согласился. Взяв с собой еще несколько иподиаконов в помощь, Василий и Григорий отправились в далекий путь.
После далекого перехода, когда еще был достаточно далеко до того селения, новые оные апостолы, Василий и Григорий, весьма утрудились от пути и, поскольку дело было к вечеру, решили где-нибудь заночевать. Внезапно они увидели небольшой ручеек, а возле него – пустую избушку; они вошли туда и расположились там на ночлег.
Внезапно ночью Василий и Григорий проснулись от некоего ужасного грохочущего рева, подобного раскатам грома. Василий подумал, что где-то рядом бродит страшный дикий зверь или даже несколько таких зверей. Василий поднял свой епископский жезл-посох и приготовился к обороне – он надеялся ели не убить зверя своим посохом, то испугать и прогнать его. В таком напряжении, не смыкая глаз, Василий и Григорий пробыли всю ночь. Когда же рассвело, то они выглянули в окно и увидели, что на поляне перед домом спит некий крепкий, сильный и очень высокий мужчина средних лет и страшно храпит; этот-то храп и наводил ужас ночью на Василия и Григория. Мужчина проснулся, увидел смотрящих на него Василия и Григория, подошел к ним поближе и поздоровался с ними. Этот мужчина также назвал свое имя ¬– Евтаксий. Мужчина сказал, что когда он увидел, что обычно пустующий дом кем-то занят, то решил не надоедать своим присутствием тем, кто в нем остановился и поэтому принял решение заночевать под открытым небом на ближайшей поляне.
Когда Василий и Григорий познакомились с Евтаксием и поговорили с ним, то выяснилось, что они держат путь в одно и то же место – к тому самому глухому селению возле озера, в котором живет оный дивный водный зверь. Поэтому дальше все они решили отправиться вместе. Более того, оказалось, что Евтаксий сразу опознал в одном из своих спутников Василия, архиепископа Кесарии Каппадокийской:
– Я знаю тебя! Ты – Василий, архиепископ нашей провинции! – сразу же при встрече сказал Евтаксий.
По пути Василий Великий долго выспрашивал Евтаксия о жителях того глухого селения, о том, во что они верят, и, в особенности, о том водном звере, о чудовище, которое живет в близком к селению озере. Все слухи про жителей этой деревни и про водное чудовище подтвердились. Более того – оказалось, что Евтакисий и есть тот самый идольский жрец, который служит оному водному чудовищу как некоему великому богу и приносит этому богу различные обильные жертвы. А, кроме того, выяснилось, что этот Евтаксий в молодости своей был научен всякому бесовскому волхвованию и чародейству. По пути св. Василий и св. Григорий пытались обратить Еватксия ко Христу различными мудрыми словесами, но нечестивый Евтаксий оставался непреклонен; он говорил, что нет ничего подобного тому водному зверю на целом свете и даже на небесах ни в силе, ни в мудрости, ни в прозорливости, ни в чем ином, и что этот-то зверь и есть всемогущий бог, создавший всю вселенную. Узнав о цели путешественников Василия и Григория, – то есть, узнав о том, что те идут в оное глухое селение для того, чтобы обратить жителей ко Христу, Евтаксий лишь рассмеялся, дерзко сказав: «Разве может ваш Христос сравниться с оным страшным и великим водным змеем? И разве сила Христа может сравниться с той силой для волхвования и чародейства, которую мне дал оный водный зверь, а также дали иные великие боги?».
Василий Великий понял, а, вернее, прозрел чрез наитие Духа Святого, что оный идольский жрец и волхв подобен нераскаянному Симону-волхву, и что он не обратится к истине христовой, и поэтому послужит великим препятствием для обращения ко Христу жителей того селения – ибо Евтаксий обладал там немалым почетом и уважением и все относились к нем как к великому мудрецу, а также и побаивались его, как могучего волхва и чародея. Поэтому блаженный Василий решил молиться ко Господу, дабы Тот чудесным образом поразил молнией нечестивого Еватаксия.
В следующую ночь, когда все устроили привал возле высокого и широкого дуба, улеглись спать и уснули, Василий Великий тайком стал на ночную молитву и стал просить Господа:
– Господь Вседержитель, Бог всемогущий и достохвальный, Владыка земли и неба, Военачальник и Царь воинств небесных! Призри ныне на омраченных тьмою греха и заблуждения рабов твоих, несмысленных и не ведающих, что творят, жителей оной глухой деревушки, дабы возмогли обратиться они к свету истины христовой и познать Тебя и Твоего Единородного Сына, Который пролил за нас, человеков, свою честную кровь! Ударь по месту сему (тут св. Василий указал своей десницей на то место, где спал нечестивый Евтаксий) великой молнией небесной и испепели здесь все дотла, дабы не было препятствий для познания Тебя у жителей оного селения! Вспомни, Боже отцов наших, Бог Авраама, Исаака и Иакова и всякого верующего в Тебя, как обрел милость пророк Илия пред очами Твоими и как поразил он восемьсот жрецов идольских! Яви, Господи, и ныне подобное благоволение к рабу Твоему, грешному и смиренному Василию! Ибо Ты, Господи, повелитель стихий и повелитель перунов огненных, кои низвергаются с небес на землю из облаков, и Тебе слава подобает со единородным твоим Сыном и Святым Духом вовеки. Аминь.
Едва только успел св. Василий произнести «аминь», как тут же с неба ниспала огромная и весьма могучая молния – прямо на то место, где спал Евтаксий. Близ земли молния раздвоилась и одна из ее частей поразила Евтаксия прямо в его голову, а другая – могучее дерево, которое было расщеплено этой молнией на несколько частей. Василий Великий возрадовался и подумал, что с нечестивым волхвом покончено. Но Евтаксий лишь только чихнул и проснулся. Проснувшись же он спросил:
– Что такое? Мне почудилось, что кто-то меня тревожит. Будто какая-то мошка села мне лицо.
Василий же успокоил Еватксия, сказав, что, по-видимому, ничего не произошло, и Евтаксий спокойно вновь уснул.
Тогда, убедившись, что Еватксий спокойно спит, св. Василий вновь повторил свою молитву. И с неба на Евтаксия ниспала еще большая молния. Еватксий же лишь слега дернулся и вновь проснулся. Он спросил:
– Что такое? Мне то ли почудилось, то ли приснилось, что лист с дерева упал на мое лицо. То ли в самом деле с дерева на меня упал лист и помешал мне спать?!
Василий снова успокоил Евтаксия, сказав, что ничего особого вновь не призошло и что, возможно, на Евтаксия, действительно, всего лишь упал лист с дерева. Когда же Евтаксий вновь уснул, то св. Василий в третий раз повторил свою молитву и в нечестивого Евтаксия вновь ударила молния – еще более сильная; Василий даже ослеп от нее на какое-то время. Но с Евтаксием вновь ничего не произошло. Он лишь немного дернулся, ударил себя рукой по лицу, проснулся и сказал:
– Что такое? Мне почудилось, то ли приснилось, будто с дерева на меня упал желудь. Или это и в самом деле с дерева мне на лицо упал желудь и разбудил меня? Но, впрочем, пора спать – ведь скоро уже утро и нам необходимо будет поскорее отправиться в Экзотерихорос, чтобы успеть придти туда к вечеру, ибо иначе нам не дадут пройти через ограду, окружающую это селение.
Василий в третий раз успокоил Евтаксия, сказав, что, возможно, на него и в самом деле что-то упало с дерева – вроде желудя, – и что вокруг ничего страшного не происходит. После этого все, включая Василия, легли спать, уснули и крепко проспали до самого утра. Василий Великий больше не стал пытаться поразить Евтаксия молнией или каким-то еще способом, посчитав, что это, по-видимому, не приведет к желаемому результату, и что пока нет божьей воли на гибель Евтаксия и на его низведение в глубины ада.
Когда же настало утро, то все они поднялись и отправились в путь. По дороге Евтаксий сказал Василию и Григорию, а также их спутникам:
– Я знаю, зачем вы идете в Экзотерихорос! Вы идете, чтобы изгнать оттуда, с нашего родного места, наших родных богов и на их место привести вашего Бога! Я знаю, что ваш Бог для достижения подобных целей обещал дать вам великий разум и произвести через вас великий знамения и чудеса. И поэтому вы идете туда с великой надеждой и даже с великим надмением, предвкушая победу. Но послушайте моего доброго совета: не слишком заноситесь там, куда вы придете. Люди Экзотерихорос еще более сильны, высоки и могучи, чем я; они мудры и рассудительны и сведущи волшебстве и различных тайных знаниях. И они не потерпят насмешек от какой-то мелюзги – даже если это будут столичные архиепископы. А лучше поворачивайте сразу обратно.
На это Василий Великий, возымев великое дерзновение о Господе нашем Иисусе Христе, ответил так:
– О Евтаксий! По имени твоему и дела твои, ибо ты – отъявленный хвастун. А хвастаешь сейчас ты перед нами лишь оттого, что на деле не встречался с великой силой Иисуса Христа, Господа и Бога нашего! С той великой животворящей силой, которая воскрешает мертвых и разверзает утробы неплодных! Итак, смирись, покайся и прими Иисуса Христа как своего Спасителя и искупителя грехов твоих – прими Его как Того, Кто, Единый безгрешный, искупил тебя и спас тебя пролитием Своей честной крови и своими крестными смертными муками!
Евтаксий же усмехнулся и дерзко сказал:
– Странный же у тебя Бог, Василий! Чтобы простить человека и сделать так, чтобы человеческие грехи больше не тяготели над тем, кто их совершил, этому Богу мало человеческого раскаяния и желания исправиться, – ему, по вашей вере, необходимо жестоко замучить невинное и безгрешное живое существо, равного которому по чистоте и невинности никогда не было на свете и больше не будет!
На это Василий Великий, возымев еще более дерзновение, ответил:
– Действительно, о Евтаксий, можно было бы обвинять Бога в подобной жестокости, если бы страдания этого существа не были добровольными и если бы этим существом не был Сам Бог в одной из своих ипостасей! Иисус Христос же был не только человеком, но и Богом и пошел на страдания добровольно; и посему Его подвиг подобен подвигу отца, который решил отбыть муки заключения в темницу и рабство на галерах вместо своего прегрешившего сына! И посему подвиг Христа есть подвиг любви к человеческому роду! А подвиг Христа есть подвиг Самого Бога в одной из своих ипостасей! Прими же, о Евтаксий, Христа как своего Спасителя и Искупителя, как своего Бога и Господа, дабы ты смог усвоить себе те плоды, которые обильно излились на весь человеческий род через муки и крестную смерть Единородного Сына Господа!
Но Евтаксий вновь усмехнулся и молвил:
– О Василий! Твой Бог – не только Тот, Кто добровольно пошел на страдания ради любви к людям, но и Тот, Кто есть тот тюремщик и судья, который приговаривает к этим страданиям и наводит страдания; и как судье и тюремщику ему все рано нужны страдания невинного и чистого существа, дабы виновные человеки были прощены. Пусть даже эти страдания будут добровольными и даже будут страданиями Самого Бога! Не нелепо ли так мыслить о Боге?
Тогда великое дерзновение о Господе возымел Григорий Богослов. Он рек:
– О Евтаксий! Разве ты сам не приносишь жертвы из скота тем богам, в которых ты веруешь, и в которых веруют вместе с тобою жители Экзотерихороса?!
На это Евтаксий овтетил:
– О многоученый спутник Василия! Да будет тебе известно, что лично мы не приносим нашим богам искупительные жертвы за наши грехи! Мы приносим нашим богам жертвы в благодарность за прошлые их благодеяния и за те благодеяния, которые они окажут нам в будущем!
Григорий же молвил:
– Но все равно вы приносите жертвы кровавые, жертвы невинных животных!
Окаянный же Евтаксий рек:
– В высшем смысле, конечно, о многоученый спутник Василия, наши боги не требуют подобных жертв и лучше бы было, если бы приносящие эти жертвы раздали их как милостыню. Но, поскольку у людей принято выражать свое уважение, почтение и благодарность дарами, мы, жрецы, терпим подобные жертвоприношения. Да и ваш Бог, о спутник Василия, кажется, некогда терпел нечто подобное?
Тогда Григорий Богослов рек:
– А как же ваш огромный озерный змей, которого вы почитаете за бога? Ведь, судя по рассказам, вы кормите его жертвами от ваших стад для того, чтобы он попросту не нападал на ваши стада и не лишал вас ваших коров, коз и овец с избытком, когда те идут к озеру на водопой? Что же это за бог такой, которому нужно есть обычную пищу? Но, как говорят некоторые, этот ваш бог даже некогда, когда был особо голоден, нападал на людей и ел их?
Евтаксий же потупился и рек:
– Ну а откуда ты знаешь, что богу не нужна еда? И почему, как бог, он не имеет права на эту еду – ведь он сотворил на пользу людям и овец, и коз, и коров; удивительно ли, что люди должны благодарить его и приносить ему часть от своих стад в дар и так кормить его?! И если лев может нападать на людей и поедать их плоть, то почему этого не может делать большой водный змей? Если льву это естественно, то почему это не может быть естественным для змея?
И так, споря и постепенно возымевая все большее и большее дерзновение, Василий Великий и Григорий Богослов шли вместе с Евтаксием до самого Экзотерихороса. Но при этом ни Василию, ни Григорию так и не удалось склонить Евтаксия к принятию Иисуса Христа как своего Спасителя и Искупителя – ибо сам Диавол, исконный враг рода человеческого, наградил его недюженной великой умственной силой и склонностью к пустой философии и софиситке по стихиям мира сего, дабы он возмог противиться благовестию святого евангелия к своему вящему осуждению.
Наконец, пройдя густой лес, путники вышли на широкую долину; посреди долины стоял невысокий холм, а на холме, огороженное частоколом, стояло искомое ими селение – Экзотерихорос. Старж у врат сразу же узнал Евтаксия; Евтаксий же сказал, кто идет вместе с ним и Василия и Григория вместе с их спутниками немедля пропустили в Экзотерихорос. Все они сразу же направились к главе селения, в довольно обширный двор с большим домом, который стоял посреди селения. Навстречу гостям вышел глава селения, которого звали Калипт, с тремя своими взрослыми сыновьями. Все они были огромного роста и очень могучи. Калипт оглядел сверху вниз гостей и, немного насмешливо, сказал:
– Так-так! Да это же сам Василий, архиепископ нашей провинции! Весьма наслышан о тебе – да только вот что мне странно: какой-то ты больно низкий и слабый! Или, может быть, я неправ, приняв такого коротышку за Василия? Но, может быть, о Василий, велика твоя премудрость? И чем ты нас хочешь удивить – каким искусством? – твоей силою или твоей премудростью? Ведь, наверняка, ты поважнее, чем то, чем кажешься? Ведь уже само то, что ты среди нас оказался, говорит о том, что ты велик либо силой, либо мудростью – ибо как обычный человек мог бы среди нас оказаться?
Василий же, возведя очи горе и сотворив про себя молитву ко Господу нашему Иисусу Христу, рек к главе селения:
– Да будет тебе известно, о достопочтенный Калипт из Экзотерихороса, что сам по себе я ничто – но велик Господь, укрепляющий меня и чрез меня действующий и во мне живущий. Посему я не почитаю себя за что-то великое, «ибо кто почитает себя чем-нибудь, будучи ничто, тот обольщает сам себя» (Гал.6:3). Но апостол Павел, изрядный ученик Христов, так сказал: «Все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе» (Фил.4:13), а сам Господь наш дал нам, христианам, такое обетование: «Я дам вам уста и премудрость, которой не возмогут противоречить ни противостоять все, противящиеся вам» (Лук.21:15) и еще одно обетование дал Он нам: «Если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: «перейди отсюда туда», и она перейдет; и ничего не будет невозможного для вас» (Матф.17:20), прибавив также к сему: «17 Уверовавших же будут сопровождать сии знамения: именем Моим будут изгонять бесов; будут говорить новыми языками; 18 будут брать змей; и если что смертоносное выпьют, не повредит им; возложат руки на больных, и они будут здоровы» (Мар.16:17-18). Посему, достопочтеннейший, я готов биться с тобою и с людьми твоими и в мудрости, и в силе, и в чудесах, и в знамениях. А то, что ты, достопочтеннейший, и твой знакомый Евтаксий столь низкое мнение держите о нас, о христианских епископах – так это от того, что вы не встречали настоящего епископа и потому не знаете, что это такое. Посему знайте, что, по слову Павла, «каковы мы на словах в посланиях заочно, таковы и на деле лично» (2Кор.10:11) и не обольщайтесь насчет слабости силы Христовой, в нас и через нас действующей и совершающей дело спасения человеков. Итак, лучше немедля оставляйте свое служение немощным и бессильным идолам, и, не искушая и не испытывая Бога, уверуйте в вашего Господа, Спасителя и Искупителя Иисуса Христа, Бога, рожденного от Бога, и немедля креститесь!
Глава же селения Калипт усмехнулся и сказал:
– Хорошо, Василий. Давай сначала состязаться в мудрости. Вот, ты говоришь, что есть только один-единственный Бог, а мы считаем, что богов много. Так чем ты обоснуешь свое мнение, и чем докажешь ложность мнения нашего?
– Нет нечего проще, достопочтеннейший Калипт! – ответил св. Василий, – Еще апостол Павел говорил о том, что язычники могут понять о том, что есть лишь единственный Бог и составить о нем достаточно ясное понятие из рассматривания того, что доступно их чувствам и из умозаключений, основанных на том, что удалось увидеть при этом рассматривании. Апостол Павел так сказал о язычниках и о единственном Боге: «Ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы, так что они безответны» (Рим.1:20).
Глава же селения вновь усмехнулся и молвил:
– Рассматривая окружающее, я вижу, что все это сотворило некое очень разумное и очень умелое и очень могущественное существо или существа, которых мы называем богами. Но с чего ты, Василий, взял что есть только один бог, а не два, не три или больше?
Василий же задумался, сотворил молитву, и рек:
– Рассматривая творение, я так же вижу единство мироздания – единство в том смысле, что каждая вещь, каждое сущее в нем до конца продумано так, чтобы находится в единстве и в гармонии с любой другой вещью и с любы другим сущим, а также, по-видимому, в том, что мир имеет некую единую основу, лежащую в глубине всего сущего – наверное, это стихия воды, которая, разряжаясь, может переходить в стихии воздуха, огня и эфира, а, сгущаясь, может переходить в стихию земли – по слову апостола Петра: «вначале словом Божиим небеса и земля составлены из воды и водою» (2Пет.3:5) – так что, достопочтеннейший, и твердейшие земные породы, подобные мрамору, и небесное вещество, из которого составлена твердь небесная, этот свод, возвышающийся над землей, к которому прикреплены звезды, и который «тверд, как литое зеркало» (Иов.37:18), и то, из чего изготовлены солнце, луна и звезды, и воздух, и огонь, и эфир, если таковой существует, произошли через сгущение или разряжение одной и той же изначальной воды, которая составляла ту бездну вод, о которой говорится в самом начале Библии: «и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою» (Быт.1:2). А это говорит о том, что вся вселенная строилась по некоему единому, единственному плану, в котором была тщательно продумана каждая деталь – так, что эта деталь была соотнесена с другими деталями и, притом, строилась из одной и той же первоосновы – воды. А о чем это свидетельствует, как не о том, что у этого плана был единственный зодчий и единственный выборщик и создатель вещества для строительства?
Тут усмехнулся первый, старший, сын Калипта, и возразил:
– Вместо гармонии и единства стихий и начал я подчас вижу их борьбу как борьбу противоположностей, то есть, борьбу того, что в высшей степени несродственно друг другу: лед, который есть вода, борется с пламенем, которое есть огонь; вода борется с камнем, который есть земля; воздух борется с морскими волнами, пытаясь поднять их ввысь, к себе; тьма борется с ночью, а добро – со злом; верх с низом, и правое – с левым; разрушение с созиданием, болезнь со здоровьем, и все борется со временем, несущим конец и изменение к худшему всему – хотя бы в возможности; воздух пытается уйти ввысь от земли и воды, но земля и вода его притягивают к себе – ибо в горах воздух разреженнее; имеется и борьба души с телом; а посему из этой борьбы и из разделения сущего на сильно различные части, подчас враждующие друг с другом, следует заключить, что существует много начал и богов, каждый из которых ответственен за свою область бытия: один – за огонь, другой – за воду; третий – за время, четвертый – за пространство; пятый – за добро, шестой – за зло и так далее. И мир не разрушился от этой борьбы потому, что в этой борьбе наступило некое равновесие – вроде того равновесия, когда два встречных потока воды борются между собой за преобладание в пространстве водоема; сильнейший поток займет большее пространство, но слабейший поток при этом вовсе не исчезнет, но сохранит свое господство в меньшем пространстве и так между потоками установится некая граница и некое перемирие. И тот «стройный и гармоничный план единого по своему существу мироздания», о котором ты говоришь, Павел, в действительности есть результат борьбы и заключения подобного перемирия между богами и началами; он есть план, созданный множеством богов. И он не есть полное совершенство, и в этом плане предусмотрены и зло, и болезнь, и всякое разрушение и утрата. И как, Василий, единственность плана и даже его гармоничность может гарантировать то, что он создавался лишь одним зодчим? Ведь, как кажется, поступать по согласному совету многих мудрецов предпочтительнее, чем поступать по совету одного мудреца?! А что ты, Василий, говоришь о некоем единственном веществе как основе для создания всех прочих веществ, то это всего лишь предположение. К тому же: разве ты скажешь, что время, пространство и вещество состоят из одной первоосновы в том смысле, в каком из одной первоосновы состоят вода и лед?! И разве ты скажешь, что из этой же первоосновы состоит твоя душа?!
Василий Великий задумался, но тут на помощь ему пришел Григорий Богослов. Он сказал:
– Рассматривая наш мир мы видим, что все имеет причину. Имеет причину бытия и наш мир. Но, как кажется, предполагать, что цепочка причин простирается в бесконечность, нелепо. Должна быть некая Первопричина, не имеющая для себя причины бытия. Эта Первопричина, в конечном счете, ¬¬– прямо ли, или косвенно, – и сотворила наш мир. Эту Первопричину мы и зовем единственным Богом!
