Апостольская миссия Василия Великого - 2 (продолжение)начало, часть 1 - см.:
http://iamiskusitel.livejournal.com/76250.htmlпродолжение, часть 2 - см.:
http://iamiskusitel.livejournal.com/76350.htmlконец, часть 3 - см.:
http://iamiskusitel.livejournal.com/76569.htmlТут вышел средний сын главы селения и молвил:
– О почтеннейший спутник Василия! Вот, ты сказал, что, рассматривая наш мир, мы видим, что все имеет причину. Поэтому из рассмотрения того, что нам доступно, не правильнее ли придти к тому мнению, что все всегда должно иметь причину – то есть, к тому, что цепочка причин и следствий должна простираться в бесконечность? Ведь в нашем мире мы не наблюдаем ничего, что не имеет причины; почему же тогда мы смеем утверждать, что до создания мира было что-то, что не имеет причины? Ведь это не есть вывод из результатов наблюдения! Не нелепо ли, наоборот, предполагать, что есть некая Первопричина, не обусловленная другой, еще более первичной причиной? И почему ты считаешь, что должна быть только одна Первопричина, а не несколько – если ты уж завел речь о том, что существует нечто, причиной существования чего не было нечто иное, то признай, что может быть несколько таких Первопричин – ведь это не противоречит разуму. И потом: ведь эта первопричина или первопричины могут быть вовсе не разумными; это могут быть даже вовсе не некие живые существа, а некие первостихии или составные части этих превостихий. Ведь в «Теогонии» говорится, что первые боги зародились во вселенной – то есть, говорится о том, что божественное, живое и разумное, произошло из небожественного, неживого и неразумного! Назовешь ли ты такое первоначало или первоначала богом или богами?! И почему сам этот мир не может быть причиной для бытия себя самого? Почему не предположить, что некие первоначальные части этого мира существовали всегда и существуют ныне в измененном виде, создавая ту действительность, которую мы наблюдаем (включая пространство и время), и что кроме этих частей в действительности больше ничего нет?! И не предположить ли, что именно в таком мире и зародились боги, которые вовсе не подобны тому Богу-творцу, о котором говоришь ты, о почтенный спутник Василия!
Григорий Богослов потупился. На этом, собственно, состязание в мудрости прекратилось. Тогда младший сын Калипта выступил вперед и сказал:
– О Василий! Слова твои не таковы, как ты обещал нам! Ибо я исследовал их и не обнаружил в них той мудрости, которой ты хвалился и которую обещал нам явить. И я вижу, что твоя премудрость не выше нашей премудрости!
Очень скоро Василий и Григорий понял, что дьявол дал их собеседникам такую силу рассуждения и бесплодного умствования, которую невозможно пробить из-за того, что дерзновения в вере Василия и Григория оказалось мало для этого. Что же касается жителей Экзотерифороса, то, повидимому, «бог века сего ослепил их умы так, чтобы для них не воссиял свет благовествования о славе Христа, Который есть образ Бога невидимого» (2Кор.4:4), и чтобы они целиком погрязли в лживой и баснословной и пустословной еллинской философии и лукавой софистике, дабы они не могли или могли, но с великим трудом, возвести очи свои горе и узреть истинный и непорочный свет Христа, Который есть «путь и истина и жизнь» (Иоан.14:6) и начать укреплять свои души не лукавым мудрствованием плотского ума по стихиям мира сего, но укреплять их вселяющимся в них и творящим в них свою обитель Духом Святым. Посему Василий и Григорий решили обратить ко Христу жителей Экзотерифороса через явления силы и знамений. Но к этому времени уже настал глубокий вечер. Гостей накормили, напоили и уложили спать; поэтому возможность перейти к явлениям силы и духа предоставилась им только лишь следующим утром.
Наступило утро. Григорий Богослов заметил, что известные и дородные мужи Экзотерифороса собираются во двор дома главы селения, чтобы принять участие в соревновании, заключавшемся в определении того, кто больше всех сможет съесть. Григорий Богослов вознамерился с помощью содействующей силы божьей победить всех в этом соревновании и так сначала преклонить сердца всех жителей к себе, а затем, завоевав их внимание и доверие, начать проповедовать им Христа. Об этом намерении он сообщил Василию Великому. Тот одобрил его, но выразил сомнение в уместности принятия участия в подобном соревновании – ибо, очевидно, выступающий в подобных соревнованиях грешит грехом чревоугодия. Но Григорий Богослов успокоил его, сказав, что его участие в соревновании будет происходить чудесным образом, а именно: хотя Григорий Богослов и будет есть пищу, но эта пища чудесным образом действием Духа Святого будет потребляться в его чреве и не будет доставлять никакого удовольствия его гортани. Тогда Василий Великий, как глава архиепископии, дал добро на подобное соревнование.
Григорий Богослов сотворил молитву и, почувствовав наитие Духа Святого, подошел к собравшимся возле стола мужам и сказал, что он хочет принять участие в соревновании по поеданию пищи. Затем Григорий перекрестился и вызвал на поединок прошлого победителя, сидевшего за столом на самом почетном месте. Но глава селения Калипт сказал:
– Григорий! Я видел, как вы хвалились своей мудростью, но когда испытал вас, то обнаружил, что ваша мудрость не выше нашей; а телесная ваша сила, с виду, намного ниже нашей телесной силы. Посему посоревнуйся сначала не с нашим чемпионом, а с тем, кто всем проиграл!
И тут Калипт подозвал к себе некоего человека по имени Пир, сидевшего за столом на самом низком и самом непочетном месте, и попросил этого Пира посоревноваться с Григорием Богословом. Пир согласился.
Григория и Пира усадили за длинным столом друг напротив друга и поставили на этот стол огромное длинное корыто, наполненное жареным мясом. Григорий перекрестился, старший сын главы селения дал условный знак, и состязание началось. Как не старался Григорий, но оказалось, что он и Пир встретились друг с другом на половине корыта. При этом оказалось, что Григорий съел свое мясо, оставив кости, а Пир съел свое мясо вместе с костями и при этом еще умудрился съесть и свою половину деревянного корыта. Тогда все – в том числе и смущенный Василий Великий – признали, что победителем состязания вышел Пир.
Тогда старший сын Калипта спросил гостей:
– В каком еще состязании и искусстве вы хотите померяться с нами силой?
Тут к Василию Великому подошел один из его иподиаконов, Иоанн, и сказал, он еще молод и что он вполне мог бы померяться силой с кем-нибудь в скорости бега – ибо он, Иоанн, до крещения усиленно занимался спортом и, хотя и не принимал участия в олимпийских играх, но однажды наспор даже победил в беге одного из олимпийских чемпионов, когда тот еще был в расцвете своих сил. Василий Великий дал на это добро и перекрестил Иоанна, и преподал ему свое епископское благословение со словами: «Да сотворит Господь чудо и да обратит сердца язычников ко Господу!».
Когда Иоанн сказал старшему сыну Калипта, что хочет соревноваться, то тот подозвал к себе довольно невзрачного и невысокого на общем фоне мальчишку по имени Нус и попросил его посостязаться с Иоанном в беге. Нус согласился. Затем старший сын сказал Иоанну:
– Да, состязание в беге – это хорошее искусство. И, верно, у себя дома ты отличный бегун и скороход – ибо, думаю, иначе бы ты и не вызвался на это состязание. Но сильнее ли ты самого слабого из наших бегунов и скороходов?
После этого Иоанн и Нус с сопровождающими их зрителями вышли на широкое и длинное поле, вдоль которого проходила хорошо утоптанная дорога. Нус и Иоанн заняли свое место на дороге и старший сын Калипта дал условный знак для начала состязания. Как ни старался Иоанн, но Нус обогнал его; и когда Иоанн только лишь добежал до середины поля, то уже встретил Нуса, бегущего навстречу ему обратно. Когда же Нус вернулся и довольно долго простоял на месте, отдыхая и ожидая возвращения Иоанна, то один из людей Экзотерифороса сказал ему:
– Нус, хоть ты и плохой бегун среди нас, но все равно – ты бежал сейчас не в полную силу! Пробеги же еще раз в свою полную силу!
И Нус побежал еще раз. Он снова обогнал Иоанна, когда тот уже возвращался обратно с другого конца поля; и когда Нус прибежал к финишу, то между ним и еще бегущим Иоанном было расстояние в два полета стрелы.
Когда Иоанн прибежал к финишу, то старший сын главы селения сказал ему и Василию с Григорием:
– Иоанн, ты и правда замечательный бегун и скороход! Ибо никто из бывших здесь гостей не бегал так быстро, как ты!
После этого младший сын Калипта принес маленькую черепашку, которую он называл именем «Ския», и предложил другому иподиакону, который был вместе с Василием Великим, Тимофею, посостязаться с этой черепашкой в беге – ибо, как сказал младший сын, эту черепашку у них в Экзотерифоросе обгоняют даже ползающие дети.
Тимофей сперва рассмеялся, затем изумился и, наконец, согласился. Уговор же был бежать не туда и обратно, а только лишь туда, до конца поля. При этом солнце должно было светить Тимофею в спину.
Как ни старался Тимофей ¬– но черепашка всегда, хоть на полшага, хоть на полступни, всегда оказывалась впереди него. Наконец, под общий смех, Тимофей прибежал вторым и все признали его побежденным – к еще большей печали и скорби Василия Великого и Григория Богослова.
После этого Калипт обратился к Василию Великому и спросил его: не хочет ли он сам помериться в силе и в искусстве с кем-нибудь из людей Экзотерифороса? Василий Великий задумался. Ему стало очень обидно, что его близкий друг, Григорий Богослов, проиграл в состязании «кто больше съест?»; и поэтому, чтобы поднять собственный дух и дух всех его спутников, Василий Великий решил выиграть у кого-нибудь из жителей Экзотерифороса в состязании «кто больше выпьет?». Помолившись, чтобы Господь явил чудо, а именно, чтобы он, Василий, мог пить очень быстро и очень много и чтобы питие чудесным образом очень быстро потреблялось в его желудке, а сам напиток не вызывал услаждения в его гортани (дабы избегнуть греха чревобесия и гортанобесия), Василий Великий сообщил о том, что готов участвовать в состязании «кто больше выпьет?». Сразу же после этого Василий Великий ощутил наитие Духа Святого, пребывая в котором он понял, что его молитва была услышана.
Но глава поселения не стал никого вызывать на поединок с Василием. Вместо этого по приказу главы поселения к столу вынесли не очень большой по объему, но достаточно длинный рог, наполненный водой. Глава селения Калипт сказал:
– Василий! Многие из нас могут осушить этот рог в один глоток. Еще больше наших людей может осушить его в два глотка; и почти все из нас способны осушить его в три глотка. Но подобного – осушить этот рог в три глотка – не смог еще ни один гость, бывший у нас. Поэтому, Василий, попробуй сначала, перед тем, как устраивать состязание, осушить этот рог хотя бы в три глотка!
Василий Великий, уповая на помощь Господа и ощущая наитие Духа Святого, взял этот рог и затянулся в первом глотке. (Ему помогало еще и то, что в это время он испытывал сильную жажду.) Василий долго втягивал в себя воду в первом глотке и под конец стал думать, что выпил уже достаточно много – около половины или даже двух третей рога; но когда у него перехватило дыхание и он был вынужден оторваться от рога, чтобы вдохнуть, то Василий обнаружил, что воды в роге почти не убавилось.
Тогда старший сын Калипта сказал:
– Василий! Вижу, что выпил ты недурно для тех, кто бывал у нас в гостях, да только не очень много по нашим меркам. Скажи мне кто, что столько всего-то и смог выпить архиепископ Василий, – я бы не поверил, что говоривший это имел дело с настоящим архиепископом Василием, о котором идет такая слава. Верно, Василий, ты припас силы для второго глотка?!
Василий Великий затянулся во втором глотке. Он очень долго тянул воду из рога, еще дольше и даже намного дольше, чем в первый раз, но все еще не мог поднять рог сколько-нибудь высоко, чтобы при этом из него не выливалась вода. Когда Василий отъял рог от своих уст, чтобы перевести дыхание, то обнаружил, что воды в роге убавилось еще меньше, чем прежде; а всего воды стало меньше в роге ровно настолько, что его можно было лишь спокойно держать и двигать, не боясь расплескать воды.
Тогда старший сын Калипта сказал:
– Василий! Неужели ты все силы припас для третьего глотка? Но если первые твои глотки были малы, то не надорвешься ли ты в третьем, пытаясь осушить рог до конца? Но даже если за этот третий глоток ты и осушишь рог, то все равно – не прослыть тебе среди нас за великого человека! Видать, сегодня удача отвернулась от тебя. Но как знать – может быть, ты попытаешь счастья в другой игре?!
Василий Великий пришел в некоторое негодование и с гневом приложил к своим устам рог в третий раз. Он очень долго сдерживал свое дыхание, пытаясь выпить за один глоток из рога как можно больше воды. От того, что Василий сдерживал дыхание, у него даже потемнело в глазах. Наконец, он отъял рог от своих уст и увидел, что в этот раз, действительно, хоть что-то он выпил по-настоящему, – воды в роге заметно поубавилось, но все равно оставалось гораздо больше двух третей. Василий Великий не стал пить из рога больше; он в гневе кинул рог, отер губы рукой и сказал:
– Что же, меня сейчас действительно постигла неудача. Но, думаю, если бы я совершал такие глотки за торжественной трапезой в моей архиепископской резиденции, то после никто бы даже из моих самых отъявленных тайных врагов не посмел бы сказать моему другому тайному врагу наедине, что мои глотки из рога были маленькими! А если ты предлагаешь другое состязание – то я готов к нему, присно уповая на Господа моего!
Тогда старший сын Калипта принес большую серую кошку и попросил Василия Великого попробовать поднять ее над своей головой, сказав, что этим у них, в Экзотерифоросе, забавляются даже малые дети, едва научившиеся ходить, и почти всем из них это удается. Тут же старший сын добавил:
– О многоименитый Василий! Я бы не стал тебе даже и предлагать подобную детскую забаву, если бы собственным глазами не увидел, что твои силы и силы твоего спутника не так велики, как я и все мы о них думали.
Кошка была, конечно, большая – около десяти или даже, может быть, двенадцати стадеров [примечание переводчика: около тринадцати-шестнадцати килограммов], – Василий никогда не видел таких больших кошек. Но, вместе с тем, Василий понимал, что, если он постарается, то без большого труда сможет поднять над своей головой вес в двенадцать стадеров даже одной рукой.
Тогда Василий, прежде чем взять кошку, воздел руки горе и так помолился к Всемогущему Господу:
– Боже отцов наших, Господь всемогущий, создавший землю и небо и распростерший твердь, как шатер, над землею, и установивший на ней все светила небесные, отделивший воды, которые под твердию, от вод, которые над твердию, Господь Бог сил и воинств небесных! К тебе взываю, будучи окружен соперниками моими, желающими посрамить меня! Вижу, что ловушку затеяли они для меня и сеть сплели для ног моих, дабы уловить меня! Господи Боже мой, истинный и верный и милостивый, любящий любящих Тебя до тысячи родов, подай мне силу Самсона, дабы мог я победить врагов моих и посрамить желающих мне поношения! Не меня ради дай и нужд моих ради, но ради имени Твоего Святого, да будет оно прославлено среди многих языков! Ибо подобает Тебе всякая слава, и честь, и поклонение – Отцу, и Сыну, и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков. Аминь.
И только лишь произнес Василий Великий слова этой молитвы, только лишь сказал «Аминь», как тот час же ощутил наитие Духа Святого. А ощутив его, тут же, не раздумывая, ухватился за кошку обеими руками, взяв ее под брюхо, и стал пытаться поднять ее. Но как ни старался Василий, ему всего лишь удалось оторвать одну лапу кошки от земли – и все.
Тогда средний сын Калипта сказал Василию:
– Все произошло так, как я и ожидал: кошка ведь большая, а Василий – маленький! Куда ему супротив тех исполинов, которые обитали прежде на земле, – тех исполинов, о которых говорит книга, которую почитает Василий как откровение своего Бога!
Василий Великий, видя свое посрамление и всеобщие насмешки, решился на последний отчаянный шаг. Он хорошо помнил, что еще в юном возрасте был неплохим борцом. Потом, он, правда, оставил эти занятия как ненужные христианину и, в частности, епископу, но все равно все еще ощущал себя в неплохой форме. И он решил вызваться на состязание в борьбе и сообщил об этом старшему сыну Калипта.
Старший сын рассмеялся и сказал:
– Василий! Я не вижу никого здесь из зрелых и здоровых мужчин и даже женщин, кто, выйдя бы сражаться с тобой, сражался бы на равных, ибо всякий подобный поединок был бы поединком взрослого здорового мужчины с ребенком, едва научившимся ходить. Но если ты все-таки хочешь с кем-то сразиться, то, вот, есть у меня одна знакомая древняя старуха, бывшая кормилицей еще моего деда; звать ее Таната; сразись с ней! Насколько я помню, несколько раз она одолевала наших гостей, которые выглядели не слабее, чем ты, Василий!
И вот, Василий видит, что к нему приближается древняя-древняя тощая, иссохшая, седая, согбенная и сморщенная старуха в длинном черном одеянии, повязанная черным платком; руки ее сильно дрожат и она опирается на клюку.
Василий Великий снова почуял какой-то подвох. Он вновь воздел руки к небу и вознес горячую молитву ко Господу:
– Господи Всемогущий и Вездесущий, скорый на помощь, надежда уповающих на Тебя и крепкая твердыня всех, к Тебе прибегающих! Призри ныне на смирение мое, воззри на то, как умножились враги меня, жаждущие поглотить меня! Ты ниспослал нам Сына Твоего Единородного, Иисуса Христа во искупление грехов наших и нашего ради спасения! Ты явил любовь Твою к нам, соделав это, и Сын Твой крестною смертью Своей явил к нам божественную любовь Свою, объемлющую весь человеческий род, сущий на земле, и души усопших, заточенных во аде; Ты чрез Сына Своего сломал адовы врата вечные и извел из тьмы души праведников в место злачное и покойное! Сын же твой уготовал обители небесные любящим Тебя и соблюдающим волю Твою и слово Твое. Ныне, Господи, ради дел Сына Твоего Единородного, свершенных ради спасения нашего и прославления имени Твоего, яви на мне милость Твою паче всякой милости и ниспошли мне силу для одоления супостатов моих, дабы возвысился рог христиан православных и дабы прославилось так имя Твое святое на земле также, как оно прославлено на небе! Дай же мне силу Самсона для одоления врагов моих! Подай мне мудрость Иосифа Прекрасного и мудрость змия для сего благого дела, свершаемого ради имени Твоего Святого! Подай мне силу и крепость Левиафана, змея морского, плоть которого ты уготовал в пищу, и Бегемота, чудовища, засевшего в реках и озерах, а также крепость и силу иных чудовищ морских, которых сотворил ты в пятый день (Быт.1:21), дабы возмог я одолеть супостатов моих! Подай мне и крепость и силу исполинов древних, чад сынов божьих, исполинов, населявших землю до потопа и истребленных Тобою в праведном гневе Твоем! Подай мне силу вулканов, извергающих ввысь огромные камения и огненную лаву, и силу ветра, валящего дыханием своим огромные деревья! Соделай сие ради имени Твоего Святого и ради любви твоей к роду христианскому, да присно буду славить и воспевать Тебя, во Святой Троице познаваемого единого Господа и Бога, Отца и Сына, и Святого Духа. Аминь.
Лишь только произнес Василий слова этой молитвы, как тут же ощутил наитие Духа Святого, которое сопровождалось ощущением некоего веяния легкой прохлады. И, исполнившись Духа, Василий, не мешкая, тут же вступил в схватку со старухой Танатой.
Битва было очень сильной и жестокой. Чем больше наседал Василий, тем сильнее сопротивлялась старуха; впрочем, поначалу она, вроде бы, вообще не нападала на Василия, а лишь только оборонялась; наконец, по-видимому, старухе надоело забавляться с Василием и она стала нападать сама; Василию приходилось очень и очень нелегко, но он, тем не менее, прилагая великое усилие, ему все-таки удавалось сдерживать напор старухи; наконец, проведя какой-то непонятный прием, старуха заставила Василия упасть на одно колено и затем, обхватив его шею своими цепкими руками, она не давала ему подняться с колена. Василий несколько раз пытался это сделать, но старуха каким-то образом всякий раз совершала нужное противодействие и Василий терпел неудачу. Наконец, к ним подошел старший сын главы селения и сказал, что поединок закончен.
Старуха отпустила Василия и тот, отряхиваясь от пыли и все еще не веря в свое поражение, встал.
Тут подошел сам глава селения Калипт и сказал:
– Ну что, Василий! Вижу, что ни тебе, ни кому-либо из твоих людей не имеет смысла сражаться хоть в чем-то с нашими людьми, ибо исход сражения очевиден. А потому прекратим эти состязания.
Между тем близился вечер. Был накрыт стол для ужина, на котором было множества всякой изысканной еды. После ужина гостей отвели спать. Когда настало утро, то гостям сообщили, что настало время им отбыть обратно. Но Василий Великий решил не сдаваться и предпринял последнюю попытку обратить жителей Экзотерифороса в христианство. Василий вышел перед собравшимися провожать его и произнес такую речь:
– Ныне, мужи и жены сего славного селения, и, в особенности ты, Калипт из Экзотерифороса, и твои сынвья, ныне все вы узрите великое чудо, которое явит вам Господь вселенной, пребывающий на небе, Который послала на землю Сына Своего Единородного на крестную смерть для искупления грехов наших, дабы оный Сын поднял на свои плечи грехи всего мира и дабы вы обрели прощение грехов своих через пролитую им кровь и его крестные муки и крестную смерть! Сей-то Сын и есть великая жертва, которая была принесена единожды на кресте, та жертва, выше которой не может быть никакой жертвы и которой достаточно для заглаживания пред Господом Богом всякого греха и всякого беззакония! Итак, ныне познайте могущество Отца этого славного Сына! Вот, ныне, во имя этого Сына, который прославлен Отцом на небе и будет прославлен Им на земле, я войду со святым евангелием в сильный огонь и огонь не опалит ни меня, ни евангелия. Итак, мужи и жены, узрите это великое чудо и познайте могущество Отца Единородного Сына и ту славу, которую Он дал Своему Единородному Сыну!
Никто не стал спорить с Василием; все стали сносить в одно место возле селения дрова и, наконец, разожгли великий костер.
Василий Великий встал на молитву, воздев руки к небу, и усиленно молил Господа, дабы Тот, во имя Своего Единородного Сына, сохранил его, Василия, и Свое Святое Евангелие от огненного попаления в стихии огня и жара подобно тому, как некогда сохранил от пожирающей силы огня трех отроков в печи вавилонской. Наконец, окончив молитву, Василий Великий вновь ощутил наитие Святого Духа и уже приготовился ступить в огонь костра, как увидел, что к этому же костру подошел уже известный ему и всем его спутникам Евтаксий и сказал, что тоже намеревается ступить в костер и пламя вместе с Василием Великим, чтобы показать, что и его волшебное искусство не хуже искусства Василия. В руке Евтаксий держал деревянный идол Аполлона.
– Тем лучше! – подумал про себя Василий Великий, – этот Евтаксий сразу же сгорит в огне вместе со своим идолом и все сразу же познают силу и могущество истинного Бога!
Наконец, еще немного подумав и перекрестившись, Василий с верой ступил в пламя костра. За ним последовал Евтаксий. Они стояли в огне минуту, пять, десять и никто из них не сгорал среди раскаленных углей и бушевавшего окрест их пламени. Наконец, они почти одновременно вышли из огня, поняв, что ничего друг другу доказать не смогут. По крайней мере, сейчас.
Все закончилось для Василия вовсе не тем, чем он ожидал. Еватаксий и глава селения Калипт нахваливали Василия, говоря:
– О Василий! Ты показал поистине великое искусство в укрощении огня и жара! Никто, из бывших здесь гостей не показывал еще ничего подобного!
Но, вместе с тем, тот же Калипт и многие из зрителей говорили и то, что искусство Василия не выше искусства Евтаксия.
Василий Великий понял, что он и его спутники потерпели поражение. И они двинулись в обратный путь. С ними вместе вызвался идти Евтаксий, чтобы несколько проводить их обратно – до того места, начинаю с которого они сами с легкостью вернутся домой. Василию Великому пришлось согласиться с этим – ведь он и его спутники дорогу до Экзотерифороса на последнем ее участке представляли себе слабо.
До того места, на котором Василий пытался поразить Евтаксия молниями, возвращающиеся шли, почти ни о чем не разговаривая – ни между собой, ни с Евтаксием, своим проводником. Наконец, когда они пришли на упомянутое место, Евтаксий подозвал к себе Василия и стал говорить ему нечто сокровенное и изумительное:
– Все то время, в которое вы были в Экзотерифоросе, я и глава селения тщательно наблюдали за вами и кое-что предпринимали. Но об этом позже. Сперва же, Василий, вспомни про то, как ты трижды пытался поразить меня молнией, когда тебе казалось, будто бы я спал рядом с тобой, под деревом.
Василий смутился и немного покраснел. Но Евтаксий, словно не замечая этого, продолжил:
– Самая первая молния была слабее прочих, да и то она разделилась на две части и лишь одна из этих частей попала в то, что тебе казалось мной. И если бы эта ее часть действительно попала в меня, то этого хватило бы, чтобы убить не только меня, но даже слона или бегемота. Но я уменьшил соседнюю скалу, придал ей свой облик и поместил ее на то место, где, как ты думал, лежал я; на самом же деле я наблюдал за тобою из-за ближайших кустов. И я видел, как молния снизошла с неба и поразила скалу, которую ты считал мной. Посмотри вон на ту скалу, которую ты видишь справа! Видишь, как с верху ее откололось несколько огромных камней – так, что они упали вниз и перекрыли дорогу, проходящую под скалой?! Это работа той молнии, которую ты низвел с неба. Подобное же произошло и тогда, когда ты низвел с неба две последующие молнии – только то, что они сделали, было еще обширнее.
Василий стоял, словно статуя, не шевелясь, и с изумлением слушал Евтаксия. Тот же продолжал.
– Далее ты спорил вечером с нашими людьми на различные философские темы. Тут ничего особого и чудесного не происходило. А вот потом, на следующий день, произошло много интересного.
Далее Евтаксий продолжил:
– Помнишь, как твой многоученый спутник состязался с Пиром в поедании пищи? Ваши глаза были обмануты и вы не ведали того, кто на самом деле был этот Пир. На самом деле Пир был частью стихии огня. Поэтому и неудивительно, что Пир победил твоего многоученого спутника в состязании, поглотив не только мясо, но и кости, и даже часть деревянного корыта, в котором это все лежало. Но и твой многоученый спутник изумил нас: ведь он в короткое время, за один раз, съел столько, сколько не и съесть пяти дюжинам отборных голодных воинов, если бы даже они решили набить свое чрево до предела в ожидании будущих голодных дней! Твой спутник, Василий, сотворил настоящее чудо, изумившее всех нас!
– Ты помнишь, как твой спутник Иоанн бежал наперегонки с Нусом? Ваши глаза были обмануты и вы не ведали того, кто на самом деле был этот Нус. На самом деле Нус – это моя мысль. Поэтому и неудивительно, что Нус настолько обошел вперед Иоанна. Но и твой спутник Иоанн весьма изумил нас: ведь он бежал в несколько раз быстрее, чем когда-либо пробегал или сможет пробежать какой-либо человек. И это тоже было чудом, которое сотворил твой спутник Иоанн.
– Ты помнишь, как твой спутник Матфей бежал наперегонки с черепахой Скией? Ваши глаза были обмануты и вы не ведали того, кем на самом деле была эта черепаха. На самом деле черепахой Скией была тень Матфея; и поэтому, так как Матфей бежал так, что солнце светило ему в спину, вовсе не удивительно, что он не смог обогнать свою тень и что Ския приползла к концу пути первой. Но, видев предшествующие чудеса, а также последующие еще более великие чудеса, которые вы, наши гости, явили нам, я пребываю в ужасе: ведь Матфей, состязаясь с черепахой, не молил вашего Бога о чуде и не взял у тебя, Василий, благословения на состязание – Матфей, очевидно, думал, что перегнать черепаху – дело вполне обычное и пустячное. Но если бы он помолился вашему Богу о победе над черепахой и взял у тебя, Василий, благословение, то я даже не знаю, как бы это состязание закончилось – ведь, возможно, твой Бог переместил бы по тверди Солнце так, что оно стало светить не в спину Матфею, а в лицо ему и тогда тень Матфея, то есть черепаха Ския, пришла к конечной точке второй а не первой! Когда все мы осознали это, увидев все явленные нам чудеса, то пришли в великий ужас и в великое изумление.
– Ты помнишь, Василий, как ты пил из длинного рога и пытался осушить его в три глотка? Помнишь, как ты удивлялся тому, что у тебя ничего не получается? Ваши глаза были обмануты и вы не ведали того, где располагался на самом деле конец этого рога и сколько на самом деле выпил ты, Василий. Конец этого рога на самом деле уходил в огромное озеро, в котором обитает великий водяной змей, подобный тому морскому змею, которого вы зовете Левиафаном. Помнишь, когда мы уходили из селения и проходили мимо озера, я попросил тебя заметить, как низко лежат на берегу озера лодки – на целых двенадцать локтей ниже причала? Они лежали не на берегу, а на дне озера. Когда ты, Василий, осушал рог, то ты выпил из озера столько воды, что его уровень понизился на целых двенадцать локтей! Я даже не знаю, сколько дополнительных дождливых сезонов подряд должно пройти, чтобы это озеро наполнилось водой до своих прежних краев! Может быть, десять, а, может быть, и больше. И это было великим чудом, о котором никто из нас не мог и помыслить, чудом, изумившим всех нас!
– Помнишь, Василий, как ты боролся с кошкой? Ваши глаза были обмануты и вы не ведали того, кем была на самом деле эта большая кошка. На самом деле кошкой, которая тебе лишь мерещилась, был тот великий водяной змей, живущий в озере. Когда он свивается в кольца, то подобен огромному холму, вздымающемуся над равниной. И когда тебе удалось оторвать у кошки одну лапу от земли, то на самом деле тебе удалось приподнять этого змея так, что он едва смог удержать на земле свою голову и конец своего хвоста. И мы все удивились этому и устрашились твоей силе – ибо отродясь никто из нас не мог себе и помыслить ничего подобного. Тебе казалось, что ты стоял на земле; но на самом деле ты взмыл ввысь настолько высоко, что твои поднятые руки могли бы достать до вершины вон той высочайшей скалы! И все это тоже было великим чудом, о котором никто из нас не мог и помыслить!
– Вспомни, Василий, как ты сошелся в поединке со старухой Танатой? Ваши глаза были обмануты и вы не ведали того, кем на самом деле была эта старуха. Эта старуха на самом деле была твоей старостью и смертью, Василий. Не бывало еще человека, которого бы не сразила его старость или его смерть; да и не всякому еще удастся дожить до преклонных лет. Смерть и старость не убила тебя сразу же и ты достаточно долго сражался со своей старостью и своей смертью и при этом упал только лишь на одно колено! И это было самым величайшим чудом, сотворенным тобой, и несказанно изумившим всех нас!
– Наконец, вспомни Василий, как ты и я вместе долго стояли в пламени костра и нам ничего не было. Вам только лишь казалось, что я стоял в пламени костра; на самом деле я не стоял там, а находился неподалеку и за всем наблюдал. Но и ты, Василий, тоже не был в пламени этого костра и тебе только лишь казалось, что ты там. На самом деле, Василий, ты вместе с твоей священной книгой находился в кратере извергающегося вулкана, будучи ввергнут по шею в раскаленную жидкую магму – ввергнут вместе со своей священной книгой! И ты вместе со своей книгой остался нвередим! И это тоже было настоящим чудом, явленным тобой, и оно изумило нас лишь несколько менее того чуда, при котором ты боролся со своей старостью и смертью.
Василий Великий и его спутники слушали все это с великим изумлением и ничего не говорили. Евтаксий же продолжал:
– А теперь настало время нам распрощаться. И лучше, чтобы больше не вы не ходили к нам, ни мы – к вам. Да даже если вы и пойдете к нам, то не сможете нас найти и даже если будете совсем рядом, то нас не увидите. А если вам и удастся вновь добраться до нас каким-то образом с помощью чуда, то я, глава селения и наши люди снова смогут оборонить всех нас и жителей Экзотерифороса от вас подобными хитростями и уловками. И лучше вам вообще не задумываться, где вы были и кто мы такие.
![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
