Аристотелевские определения энергии, энтелехии, дюнамиса (способности и возможности) и движения как энтелехии (энергии)

Свободное распространение приветствуется

Автор: Лорин Патрик МакКевин (Lorin Patrick McKevin) ;

Версия: 1.0 от 05.07(Jul).2019

tepmptator.ihostfull.com (всё в хорошем качестве, официальный сайт)

temptator@protonmail.com ; lorin.patrick.mckevin@protonmail.com

samlib.ru/t/temptator ; temptator.dreamwidth.org

Abstract. Рассматриваются аристотелевские определения энергии, энтелехии и дюнмаиса (способности и возможности), а также движения как как энтелехии (энергии).

***

Предисловие. 1

2. Движение и энергия как разновидности действий; энергия и энтелехия. 1

3. Происхождение слов и понятий «энергия» и «энтелехия», их перевод и дополнительное обсуждение их значений. 6

4. Многозначность слов «актуальность» («энергия») и «потенциальность» («дюнамис»). Актуальность как энтелехия и актуальность как действительность; потенциальность как возможность, потенциальность как способность и потенциальность как существующая в действительности вещь, которая есть нечто иное в возможности после становления. 16

5. О том, что способность существует не только во время совершения действия, с нею связанного 27

6. Задействованная и незадействованная потенциальность. 28

7. Аристотель о взаимоотношении энергии и дюнамиса (потенциальности) 31

8. О «непроявленном существовании». 35

9. Аристотелевское определение движения. 37

10. Каким образом ставшее может быть задействованной возможностью, оставаясь этим ставшим 49

11. Проблема «кругового» определения терминов и аристотелевское определение движения 49

12. Трудности в понимании аристотелевского определения движения как энтелехии. 50

13. Аристотелевское определение движения как энтелехии в толковании Росса-Маймонида-Аверроэса 52

14. Предварительные замечания по терминологии, используемой Фомой Аквинским, и по его пониманию движения. 54

15. Аристотелевское определение движения как энтелехии в толковании Фомы Аквинского 57

16. Аристотелевское определение движения как энтелехии в толковании Joe Sachs’а. 70

17. Парадокс Гераклита и энтелехия. 75

Литература. 75

9. Аристотелевское определение движения

Аристотель определяет движение через энтелехию (и, соответственно, через энергию) в нескольких местах своей «Физики» и «Метафизики»; мы начнем рассмотрение этого определения с фрагмента [Ross1924, vol. 2, Метафизика 1065b 14‑27, кн. XI, гл. IX)]. Но перед этим необходимо сделать ряд замечаний, которые должны быть достаточно понятны из сказанного ранее; эти замечания прояснят ту терминологию и тот способ выражаться, который использовал Аристотель. Внимательно следите за тем, в каком смысле используется слово «потенциальность»!

Когда мы говорим о возможности (например – куска меди, существующего в действительности, который есть возможность статуи), то ясно, что для этой возможности имеется возможность (в смысле – то, что не существует в действительности, но может быть (стать) существующим в действительности при определённых условиях) быть (стать) статуей. Последняя же возможность существует благодаря некоторой способности возможности в первом смысле. И когда задействуется эта способность, то задействуется и возможность в первом смысле, и возможность во втором смысле; когда же эта способность незадействована, то незадвействованы и возможность в первом смысле, и возможность во втором смысле.

Поэтому, когда мы говорим, что «способное к движению» существует так, что способность к движению задействована, то ясно, что это способное к движению есть задействованная возможность, и оно же есть то, для чего имеется задействованная возможность; аналогично, когда мы говорим, что «способное к движению» существует так, что способность к движению не задействована, то ясно, что это способное к движению есть незадействованная возможность и оно же есть то, для чего имеется незадействованная возможность.

Также: когда мы говорим, что нечто есть задействованная или же незадействованная возможность, то ясно, что оно есть то, для чего имеется задействованная или же незадействованная возможность и есть то, у чего соответствующая способность находится в задействованном или же незадействованном состоянии.

Также: когда мы говорим, что для нечто имеется задействованная или же незадействованная возможность, то ясно, что это нечто есть задействованная или же незадействованная возможность и есть то, у чего соответствующая способность находится в задействованном или же незадействованном состоянии.

(Кусок меди есть возможность статуи, есть то, для чего имеется возможность статуи и есть обладающее способностью к тому, чтобы быть (стать) статуей.)

Когда мы говорим: «нечто есть возможность» или, иначе: «для нечто имеется возможность», то при этом естественным образом подразумевается изменение, движение этого нечто, когда данная возможность есть задействованная возможность. Таким образом, соответствующая способность, с помощью которой осуществляется возможность, есть способность к движению, к изменению, есть двигательная способность. И когда эта способность задействована, то нечто, которое есть возможность или, иначе говоря, нечто, для которого имеется возможность, нечто, обладающее этой способностью, находится в движении.

И когда мы говорим о движении возможности (например, куска меди) в связи тем, что для этой возможности (куска меди) имеется некая возможность (например, бытия-статуей) как завершённость этого движения, то ясно, что при этом возможность в последнем смысле есть задействованная возможность — равно как и возможность в первом смысле также есть задействованная возможность — в силу задействованности способности к движению тем, что движется.

Теперь перейдем к самому упомянутому фрагменту. Внимательно прочитайте Прим. 7 и, в особенности, Прим. 8 к этому фрагменту.

[Ross1924, vol. 2, Метафизика 1065b 14‑27,кн. XI, гл. IX]

<нц>

Διῃρημένου δὲ καθ᾽ ἕκαστον γένος τοῦ μὲν δυνάμει τοῦ δ᾽ ἐντελεχείᾳ, τὴν τοῦ δυνάμει ᾗ τοιοῦτόν ἐστιν ἐνέργειαν λέγω κίνησιν. ὅτι δ᾽ ἀλθῆ λέγομεν, ἐνθένδε δῆλον · ὅταν γὰρ τὸ οἰκοδομητόν, ᾗ τοιοῦτον αὐτὸ λέγομεν εἶναι, ἐνεργείᾳ ᾖ, οἰκοδομεῖται, καὶ ἔστι τοῦτο οἰκοδόμησις · ὁμοίως μάθησις, ἰάτρευσις, βάδισις, ἅλσις, γήρανσις, ἅδρυνσις. συμβαίνει δὲ κινεῖσθαι ὅταν ἡ ἐντελέχεια ᾗ αὐτή, καί οὔτε πρότερον οὔθ᾽ ὕστερον. ἡ δὴ τοῦ δυνάμει ὄντος, ὅταν ἐντελεχείᾳ ὂν ἐνεργῇ, οὐκ ᾗ αὐτὸ ἀλλ᾽ ᾗ κινητόν, κίνησίς ἐστιν. λέγω δὲ τὸ ᾗ ὧδε. ἔστι γὰρ ὁ χαλκὸς δυνάμει ἀνδριάς · ἀλλ᾽ ὅμως οὐκ ἡ τοῦ χαλκοῦ ἐντελέχεια, ᾗ χαλκός, κίνησίς ἐστιν. οὐ γὰρ ταὐτὸν χαλκῷ εἶναι καὶ δυνάμει τινί, ἐπεὶ εἰ ταὐτὸν ἦν ἁπλῶς κατὰ τὸν λόγον, ἦν ἄν ἡ τοῦ χαλκοῦ ἐντελέχεια κίνησίς τις.

А так как в каждом роде различаем возможность и действительность¹, то движением я называю энергию² существующего в возможности как именно такового. То же, что сказанное истинно, делается ясным из следующего: я говорю, что способное к строительству как именно таковое есть строящееся тогда, когда оно осуществляет энергию²; и эта самая энергия² и есть домостроительство³; и подобно применительно к обучению, лечению, хождению, прыганию, старению, созреванию. Происходит же движение, когда имеется эта самая энтелехия^4,2 — не раньше и не позже. Энтелехия же существующего в возможности^5,6, когда эта энтелехия существующего осуществляется — но не как самого⁷, а как способного двигаться, — есть движение. Говорю же «как» в следующем смысле. Кусок меди есть статуя в возможности; но, тем не менее, энтелехия куска меди как куска меди не есть движение — ибо не то же самое — быть куском меди и быть некоей возможностью⁸; ибо если бы абсолютно одним и тем же одно и другое было по определению, то энтелехия куска меди была бы неким движением⁹.

<кц>

1. Сейчас, в действительности, существуют ребенок и мужчина; есть действительность ребенка и действительность мужчины; ребенок есть возможность (возможность мужчины).

Обратите внимание: здесь мы говорим что ребенок есть возможность, а не что для него имеется возможность — то есть, в одном и в другом случае используются разные значения слова «возможность».)

2. Напомним, что энергия и энтелехия — синонимы.

3. То есть: способное к движению как именно таковое есть движущееся тогда, когда оно осуществляет энергию, которая и есть движение.

4. То есть, энтелехия способного к движению как именно такового.

5. Например, ребенка, который есть возможность мужчины.

6. Подразумевается задействованность возможности, ибо подразумевается, что имеется движение, связанное с этой возможностью.

7. О ребенке можно говорить и просто как о ребенке, и как о возможности мужчины; когда мы говорим об энтелехии ребенка, то не вполне ясно, какая завершённость при этом подразумевается; энтелехией ребенка может быть, например, такое движение, как бег, когда под целью понимается «существование-ребенка-в-процессе-бега»; когда же говорится о нём же, о ребёнке, как о «возможности мужчины», то ясно, что подразумевается именно завершённость «существоване-ребенка-в-процессе-роста», а не, скажем, уже упомянутое «существование-ребенка-в-процессе-бега». Аристотель, говоря слова «не как самого, но как способного двигаться» — то есть: «не как самого, но как существующего в возможности» или «не как самого, но как возможности» — имеет в виду именно это: цель, подразумеваемая словом «энтелехия» в выражении «энтелехия существующего в возможности» есть существование в состоянии задействованности возможности, причём именно той возможности (в том смысле слова «возможность», когда говорится, что для чего-то имеется возможность), которая подразумевается названием движущегося словами «существующее в возможности» (или словом «возможность»). Подробнее смотри Прим. 8.

8. Здесь подразумевается, что одно и то же можно называть и «кусок меди», и «возможность статуи»; да и сама уже изготовленная медная статуя есть ни что иное, как кусок меди. Сказанные слова следует понимать так: энтелехия куска меди как куска меди, вообще говоря, не есть движение, ибо не то же самое быть куском меди «как таковым», «вообще» и быть куском меди, для которого имеется некая вполне определенная возможность (отчего и сам такой кусок называется «возможностью», «существующим в возможности»); ибо такая цель, как «существование-куском-меди» и такая цель, как «существование-возможностью-статуи», вообще говоря, — не одна и та же цель; и кусок меди, закопанный в землю и покоящийся в ней осуществляет «существование-куском-меди».

Отметьте: поскольку о таком покоящемся куске меди также можно сказать, что он есть статуя в возможности — а именно, в незадействованной возможности, — то отсюда ясно, что здесь под «быть некоей возможностью» Аристотель подразумевает «быть некоей возможностью в задействованном состоянии». То, что речь идет именно о задействованной возможности должно быть ясно также из того, что речь идет о движении, которое подразумевает наличие именно задействованной возможности; однако, Аристотель, по-видимому, делает разъяснение для того, чтобы кто-то, все-таки неверно поняв сказанное, не решил, что «движение есть покой» (когда мы говорим о движении и покое в «привычном» понимании).

К сказанному, очевидно, необходимо добавить ещё одно разъяснение.

Одно и то же, как сказано, можно называть и «кусок меди», и «возможность статуи». И когда речь идёт об энтелехии этого, то в первом случае кому-то может быть не вполне ясно, какая цель имеется в виду, когда говорится о движении. Кусок меди, например, может перевозиться на корабле из порта в порт и в это время, на корабле, из него может изготавливаться статуя; и когда мы при этом говорим, о «движении как энтелехии куска меди», то что при этом понимается под завершённостью и что, соответственно, имеется в виду? Есть ли эта завершённость процесс перемещёния из одного порта в другой на корабле? Соответственно, тогда энтелехия куска меди – это движение куска меди по морю на корабле. Есть ли эта завершённость процесс изменения формы куска меди при изготовлении из него статуи? Соответственно, тогда энтелехия куска меди – это изменения формы куска меди при изготовлении из него статуи. Ведь этот кусок меди есть не только возможность статуи, но и возможность куска меди, находящегося в далеком (сейчас) порту.

Следовательно, когда говорится «не как самого, но как способного двигаться» — то есть: «не как самого, но как существующего в возможности» или «не как самого, но как возможности», то, по-видимому, Аристотелем имеется в виду также следующее (как бы то ни было, но это должно разуметь в любом случае): завершённость, подразумеваемая словом «энтелехия» в выражении «энтелехия существующего в возможности» есть существование в состоянии задействованности возможности, причем именно той возможности (в том смысле слова «возможность», когда говорится, что для чего-то имеется возможность), которая подразумевается названием движущегося словами «существующее в возможности» (или словом «возможность»).

И если, следовательно, мы говорим, что «процесс изготовления статуи есть энтелехия возможности статуи (то есть, куска меди) именно как возможности», то из сказанного ясно, что, например, когда эта возможность статуи перевозится по морю на корабле одновременно с изготовлением статуи на корабле же, процесс изготовления статуи из куска меди не есть процесс перевозки этого куска меди по морю.

Отсюда, следовательно, ясно, что слова «именно как существующего в возможности», «именно как такового» и подобные им в аристотелевском определении движения как энтелехии в других вариантах этого определения — это сокращения от «не как самого, но именно как существующего в возможности», «не как самого, но именно как такового».

Из разобранного фрагмента, следовательно, ясно и как толковать эти сокращённые выражения: когда говорится «движение есть энтелехия существующего в возможности именно как существующего в возможности», то слова «именно как существующего в возможности» означают: завершённость, подразумеваемая словом «энтелехия» в выражении «энтелехия существующего в возможности» есть существование в состоянии задействованности возможности, причем именно той возможности (в том смысле слова «возможность», когда говорится, что для чего-то имеется возможность), которая подразумевается названием движущегося словами «существующее в возможности» (или словом «возможность»)

9. То есть, всякая, каждая энтелехия куска меди — вне зависимости от цели — была бы движением. И тогда и покой куска меди в земле был бы движением.

<кп2>

Как видим, здесь имеются следующие определения движения через энтелехию:

Движение есть энергия существующего в возможности как именно такового

Движение есть энергия способного к движению как именно такового (Способное к движению как именно таковое есть движущееся тогда, когда оно осуществляет энергию, которая и есть движение)

Энтелехия существующего в возможности, когда эта энтелехия существующего осуществляется — но не как самого, а как способного двигаться, — есть движение.

Несколько далее, в связи с рассмотренным выше фрагментом, Аристотель пишет определение движения через энтелехию в следующем виде:

[Ross1924, vol. 2, Метафизика 1065b 33, кн. XI, гл. IX)]

<нц>

ἡ τοῦ δυνατοῦ καὶ ᾗ δυνατὸν ἐντελέχεια κίνησίς ἐστιν.

Энтелехия возможного и, притом, именно как возможного есть движение

<кп2>

То, что при этом имеется в виду ясно из Прим. 8 к вышеприведенному фрагменту [Ross1924, vol. 2, Метафизика 1065b 14‑27, кн. XI, гл. IX)]; мы просили внимательно изучить это примечание.

В нашем толковании аристотелевского определения движения мы исходим из того, что под «возможностью» или «существующим в возможности» или «способным двигаться» Аристотелем понимается некая существующая в действительности вещь, предмет, для которого имеется некоторая возможность (в смысле «то, чего нет в действительности, но что может быть (стать) в действительности при определённых условиях); от этого и сама существующая в действительности вещь, о которой мы говорим, называется «возможностью» или «существующим в возможности». (Различные смыслы слова «возможность» мы уже разбирали ранее.) И, соответственно, когда в аристотелевском определении движения говорится о движении, то, согласно нашему толкованию, говорится о существовании в движении именно этой вещи, существующей в действительности, которая «есть возможность» Такой возможностью, например, может быть кусок меди, который есть возможность статуи (есть статуя, существующая в возможности).

Далее следует определить, о какой именно возможности идет речь – задействованной или незадействованной. Тот же кусок меди, закопанный в землю и находящийся там в покое также есть возможность статуи, а именно, незадействованная возможность. (Как ясно из сказанного, одно и то же можно называть и «кусок меди», и «возможность статуи».) Следовательно, когда мы говорим о «куске меди» как о возможности, называем его «возможностью», а затем говорим об энтелехии этой возможности, то встает вопрос: какая завершённость имеется в виду, когда мы говорим об энтелехии?

Если целью является лежание куска меди в земле в состоянии покоя, и такой кусок есть незадействованная возможность статуи, то когда говорится, что «процесс изготовления статуи есть энтелехия возможности», кто-то может подумать, что это говорится в смысле: «процесс изготовления статуи — то есть, движение — есть энтелехия возможности, а именно, куска меди, лежащего закопанным в земле и покоящегося там», и, следовательно, решить, что это определение никуда негодно, ибо под него подпадают и такие случаи, из которых мы приходим к тому нелепому выводу, что изготовление статуи из куска меди есть лежание этого куска меди закопанным в земле — то есть, к тому нелепому выводу, что будто бы «движение есть покой».

Значит, под возможностью в аристотелевском определении надо понимать именно задействованную возможность, которая неразрывно связана с движением, с изменением; и тогда подобных нелепых выводов, что будто бы «движение есть покой» не возникнет.

Как только мы говорим, что возможность в аристотелевском определении движения есть именно задействованная возможность, то сразу становится ясно, что имеется в виду: когда мы говорим об энтелехии, то в качестве завершённости выступает «существование-в-состоянии-движения», «существование-в-состоянии-изменения».

Это автоматически означает также, что мы определяем движение через себя само же, через движение же; иначе говоря, это автоматически означает, что аристотелевское определение движения есть «круговое». (Задействованной, по определению, возможность называется тогда, когда имеется соответствующее движение или изменение.)

О проблемах, связанных с «круговыми» определениями, будет подробнее говорится в другом месте.

Кстати, из самого того факта, что в аристотелевском определении движения говорится именно о движении, уже следует заключить, что когда в этом же определении говорится о возможности, то должно быть ясно, что речь идет именно о задействованной возможности; тем не менее, как мы видели выше, при этом все-таки остается возможность «нелепого толкования» определения движения и поэтому упоминание о том, что возможность есть именно задействованная возможность, вовсе не лишняя.

В приведенном выше фрагменте — [Ross1924, vol. 2, Метафизика 1065b 14‑27, кн. XI, гл. IX)], давая толкование своим словам «но не как самого, а как способного двигаться» (то есть, «как существующего в возможности») в определении движения, Аристотель, по сути, говорит именно о том, что возможность в его определении есть именно задействованная возможность и что поэтому не надо делать из этого определения таких нелепых выводов, будто бы «движение есть покой». (Смотри Прим. 8 к указанному фрагменту).

Далее мы повторим то, что уже говорилось в Прим. 8 к вышеуказанному фрагменту. Помимо той трудности, что из аристотелевского определения движения в кратком виде «движение есть энтелехия возможности» кто-то может попытаться заключить, что «движение есть покой» вышеописанным способом, он может попытаться заключить также, что «движение одного вида, совершаемое с одной целью, тождественно движению другого вида, совершаемого с другой целью».

Одно и то же, как сказано, можно называть и «кусок меди», и «возможность статуи». И когда речь идет об энтелехии этого, то в первом случае кому-то может быть не вполне ясно, какая цель имеется в виду, когда говорится о движении. Кусок меди, например, может перевозиться на корабле из порта в порт и в это время, на корабле, из него может изготавливаться статуя; и когда мы при этом говорим, о «движении как энтелехии куска меди», то что именно понимается под завершённость и что, соответственно, — то есть, какое именно движение, — при этом имеется в виду?

Есть ли цель процесс перемещёния из одного порта в другой на корабле? Соответственно, тогда энтелехия куска меди — это движение куска меди по морю на корабле.

Есть ли завершённость процесс изменения формы куска меди при изготовлении из него статуи? Соответственно, тогда энтелехия куска меди — это изменения формы куска меди при изготовлении из него статуи. Ведь этот кусок меди есть не только возможность статуи, но и возможность куска меди, находящегося в далеком (сейчас) порту.

Следовательно, когда в аристотелевском определении движении говорится «не как самого, но как способного двигаться» — то есть: «не как самого, но как существующего в возможности» или «не как самого, но как возможности», то, по-видимому, Аристотелем имеется в виду также следующее (как бы то ни было, но это должно разуметь в любом случае): завершённость, подразумеваемая словом «энтелехия» в выражении «энтелехия существующего в возможности» есть существование в состоянии задействованности возможности, причем именно той возможности (в том смысле слова «возможность», когда говорится, что для чего-то имеется возможность), которая подразумевается названием движущегося словами «существующее в возможности» (или словом «возможность»).

Как ясно, когда мы говорим о «существовании в состоянии задействованности определенной возможности», то мы говорим не о чем ином, как о «существовании-в-движении», «существовании-в-изменении», причем том движении и изменении, которое соответствует данной задействованной возможности. И, следовательно, говоря о цели применительно к энтелехии можно говорить как о существовании в состоянии задействованности определенной возможности, так и о существовании-в-движении, существовании-в-измении, которое (движение, изменение) соответствует данной возможности; выражаемся ли мы одним способом или другим — всё равно мы говорим об одном и том же.

Следовательно, при вышеописанном понимании аристотелевского определения движения, когда мы говорим, что «процесс изготовления статуи есть энтелехия возможности статуи (то есть, куска меди) именно как возможности», то из сказанного —— «именно как возможности» — ясно, что, например, когда эта возможность статуи перевозится по морю на корабле одновременно с изготовлением из нее статуи на корабле же, процесс изготовления статуи из «возможности статуи» (куска меди) не есть процесс перевозки этого куска меди по морю.

Отметим важную деталь: из разобранного фрагмента — [Ross1924, vol. 2, Метафизика 1065b 14‑27, кн. XI, гл. IX)] — ясно, что слова «именно как существующего в возможности», «именно как такового» и подобные им в аристотелевском определении движения как энтелехии в других вариантах этого определения, содержащихся в других фрагментах, — это сокращения от «не как самого, но именно как существующего в возможности», «не как самого, но именно как такового». И, следовательно, указанный фрагмент дает ключ к пониманию других, более кратких, вариантов определения движения как энтелехии, данных Аристотелем.

Из разобранного фрагмента, следовательно, ясно как толковать сокращенные выражения вроде «именно как существующего в возможности» в более кратких вариантах аристотелевского определения движения вроде: «движение есть энтелехия существующего в возможности именно как существующего в возможности». Слова «именно как существующего в возможности» означают: завершённость, подразумеваемая словом «энтелехия» в выражении «энтелехия существующего в возможности» есть существование в состоянии задействованности возможности — причем именно той возможности (в том смысле слова «возможность», когда говорится, что для чего-то имеется возможность), которая подразумевается названием движущегося словами «существующее в возможности».

Именно при таком понимании слов «именно как существующего в возможности» мы избегаем и того нелепого мнения, что будто бы «движение есть покой», и того, что «движение одного вида, совершаемое с одной целью, тождественно движению другого вида, совершаемого с другой целью».

Собственно сам Аристотель, по сути, говорил только о том, что цель, подразумеваемая словом «энтелехия» в выражении «энтелехия существующего в возможности» есть существование в состоянии задействованности возможности; он говорил это на примере, в других словах, но суть, как сказано, была именно такая; то же, что задействованная возможность есть именно та возможность (в том смысле слова «возможность», когда говорится, что для чего-то имеется возможность), которая подразумевается названием движущегося словами «существующее в возможности», по нашему мнению, должно быть достаточно ясной вещью, подразумеваемой выражением «именно как существующего в возможности».

Должно быть ясно также, что «задействованная возможность», «существующее в задействованной возможности», о котором говорится в аристотелевском определении движения — это ничто иное, как движущееся, то, что движется.

Поэтому, вообще говоря, аристотелевское определение движения можно перефразировать и таким образом:

движение движущегося есть энтелехия (энергия) движущегося именно как движущегося

Или даже так:

движение движущегося есть энтелехия (энергия) движущегося, но не как того, что движется, а именно как движущегося

Если отбросить все те тонкости, о которых говорилось выше в этой главе и все те тонкости, о которых говорилось, когда давалось определение энергии и энтелехии, то такие определения движения, конечно, могут вызвать недоумение и даже смех, а также вопрос – не есть ли аристотелевское определение движения «философская заумь», граничащая с расстройством рассудка.

В новое время аристотелевское определение движения как «актуальности потенциальности именно как потенциальности» было, в том числе и шуткой — чем-то вроде смеси оксюморона с каламбуром; при этом под «потенциальностью» понималось вовсе не движущееся как задействованная возможность («движущееся есть задействованная возможность») а «возможность» в смысле «то, что не есть действительность, но может быть (стать) действительностью при определённых условиях»; «актуальность» же, в свою очередь, обозначала не только энергию или энтелехию, но и действительность; Таким образом, получалось: «движение есть «действительность возможности именно как возможности» или «движение есть энтелехия (энергия) возможности именно как возможности» в указанном значении слова «возможность». Такая традиция толкования Аристотеля шла ещё от средних веков.

Но что говорил Аристотель, давая свое определение движение как энтелехии?

Конечно, определение Аристотеля есть круговое; энтелехия есть некое существование-в-действии; и поэтому сказать «движение есть энтелехия (задействованной) возможности» подразумевает, что «движение есть действие движущегося»; а сказать так – все равно, что дать такое «круговое» определение движения, как «движение есть движение» или «движение есть изменение» (ибо движение в предельно-общем философском понимании и есть изменение в этом же понимании.)

Однако, Аристотель не только фактически дает подобное «круговое» определение; он ещё использует и «ключевое» слово «энтелехия», раскрывающее дополнительные черты того, что такое есть движение, говорящее о том, какой, по мнению Аристотеля, «характер» имеет движение. Когда Аристотель говорит о движении как энтелехии возможности именно как возможности, то он подразумевает при этом, что:

(i) Существование-в-движении выступает в качестве цели для того, что осуществляет это существование-в-действии (движение есть одно из действий); и движущееся, будучи в этом существовании-в-движении, выражает при этом свое существование в состоянии достигнутости этой завершённости.

(ii) Существование-в-движении имеет длительный, сохраняющийся характер и, будучи таковым, не может иметь места в «точке времени», имеющей нулевую длительность, и, соответственно, как ясно может иметь место только лишь при переходе через эту «точку времени» в некоторой ее окрестности, имеющей ненулевую длительность (при этом при движении не исключается возможность скачка в «точке времени».)

(iii) Существование-в-движении связано с некоей возможностью, имеющейся для движущегося, которая при наличии движения обязательно есть задействованная возможность.

Аристотелевское определение движения, образно говоря, – это не только «круговое определение само по себе», но ещё и «взгляд на движение через энтелехию и потенциальность». Поэтому придется согласиться, что сказать «движение есть движение» или «движение есть действие движущегося» – совсем не то же, что сказать «движение есть энтелехия возможности именно как возможности».

Аристотелевское определение раскрывает связь движения с такими важнейшими понятиями в его философии, как энтелехия (энергия), потенциальность, задействованность и незадействованность потенциальности, раскрывает связь с движением как тем, что понимается как длящееся и сохраняющееся; движение, следовательно, невозможное в «точке времени»; оно бесконечно делимо во времени на ненулевые длительности. И когда кто-то говорит «движение есть движение (и, будучи таковым, не есть покой)», то логично спросить его: какие ещё понятия он использует в своей философии (метафизике) для описания наблюдаемого им, и как движение связано со всем этим?

Здесь же приведем ряд других фрагментов, в которых Аристотель тоже дает определение движения через энтелехию (энергию).

В «Физике» Аристотель дает определение движению через энтелехию следующим образом:

«энтелехия существующего в возможности как именно такового есть движение» (Физика 201a 10‑11), «энтелехия существующего в возможности, как способного двигаться, есть движение» (Физика 201a 27‑29), «энтелехия возможного как возможного есть движение» (Физика 201b 4‑5)

[AristotleG, vol. I, Физика 201а 10‑11]

<нц>

ἡ τοῦ δυνάμει ὄντος ἐντελέχεια, ᾗ τοιοῦτον, κίνεσίς ἐστιν

энтелехия существующего в возможности как именно такового есть движение

<кц>

<кп2>

Этот же фрагмент в [AristotleR] в несколько большем объеме приводится ниже; здесь, как видим, «энтелехия» неправильно переведена как «действительность», тогда как имеется в виду «существование-в-цели».

[AristotleR, т. 3, Физика, кн. III, гл. I, с. 104,Физика, 201а 10‑15]

({} – наши вставки)

<нц>

А так как в каждом роде мы различали [существующее] в действительности τοῦ μὲν ἐντελεχείᾳ и {существующее} в возможности τοῦ δὲ δυνάμει, то движение κίνεσίς есть действительность ἐντελέχεια существующего в возможности δυνάμει ὄντος, поскольку [последнее таково]; например, [действительность {то есть, на самом деле — энтелехия}] могущего качественно изменяться, поскольку оно способно к такому изменению, есть качественное изменение; [действительность {то есть, на самом деле — энтелехия}] способного к росту и к противолежащем — убыли (ибо общего имени для того и другого нет) есть рост и убыль; [действительность {то есть, на самом деле — энтелехия}] способного возникать и уничтожаться — возникновение и уничтожение, способного перемещаться — перемещёние.

<кц>

<кп2>

Перед тем, как перейти к следующему фрагменту, необходимо сделать отступление.

Аристотель считал, что при обычных воздействиях, производящих движение, активная сторона взаимодейсвия может производить движение не только в пассивной стороне, но и в себе самой; в последнем случае то, что составляет «активную сторону» также рассматривается и как иное по отношению к самому себе, а именно, как «пассивная сторона». При этом также Аристотель считал, что существует «недвижимый двигатель», который приводя в движение иное, не приводит в движение себя (и при этом иное не может подвигнуть его) и, таким образом, он не выступает также и как «пассивная сторона», являющаяся «иным» по отношению к себе самому.

Говоря об обычных взаимодействиях, следует сказать, что как одно тело действует на другое, выступая в активной роли, так и другое – на первое, также выступая в активной роли; соответственно, и первое и второе тела при обычных взаимодействиях должны выступать оба и в пассивной роли: пила пилит дерево; пила выступает в активной роли, а дерево в пассивной; но ведь при этом дерево затупляет зубья пилы; при этом дерево выступает в активной роли, а пила – в пассивной; изменение, движение, производит не только пила в дереве, но и дерево в пиле.

Из сказанного должно быть ясно, что когда при взаимодействии мы говорим только лишь об одной стороне, как об исключительно активной, то мы упрощаем ситуацию.

[AristotleG, vol. I, Физика 201а 27‑29]

({} – наши вставки)

<нц>

ἡ δὲ τοῦ δυνάμει ὄντος, ὅταν ἐντελεχείᾳ ὂν ἐνεργῇ ἢ αὐτὸ ἢ ἄλλο, ᾗ κινητόν, κίνεσίς ἐστιν

А энтелехия существующего в возможности, когда существующее {в возможности} действует или на себя {, рассматриваемого при этом в качестве иного, которое воспринимает воздействие,} или на иное, как {существующего в возможности,} способного двигаться, есть движение.

<кц>

<кп2>

Этот же фрагмент в [AristotleR] в несколько большем объеме приводится ниже; как видно, «энтелехия» неверно переведена как «действительность», тогда как имеется в виду энтелехия, «существование-в-завершённости». Кроме того, отметим, что вместо слов приведенной выше фразы «или на себя, или на иное» («ἢ αὐτὸ ἢ ἄλλο») в [AristotleR] стоят совсем другие по смыслу слова — «но не само по себе, а»; это вызвано тем, что переводчик в [AristotleR] за основу взял греческий текст другого списка (кодекса) «Физики», нежели чем тот, который был взят за основу в [AristotleG] (смотри в [AristotleG] разночтения между списками).

[AristotleR, т. 3, Физика, кн. III, гл. I, с. 105, Физика, 201а 25‑35],

греческие слова согласно [AristotleG]

<нц>

а действительность ἐντελεχείᾳ существующего в возможности ἡ δὲ τοῦ δυνάμει ὄντος, когда [оно] проявляет деятельность ἐνεργῇ, но не само по себе, а поскольку способно к движению κινητόν, и есть движение κίνεσίς. Я говорю «поскольку» вот в каком смысле. Медь есть статуя в возможности δυνάμει, однако действительность ἐντελέχεια меди, поскольку она медь, не есть движение κίνεσίς: ведь не одно и то же быть медью и быть в возможности δυνάμει чем-то способным к движению κινητῷ, так как, если бы это было прямо и по определению то же самое, то действительность ἐντελέχεια меди как таковой была бы движением κίνησις, но это, как сказано, не то же самое.

<кц>

<кп2>

Из приведенного фрагмента [AristotleG, vol. I, Физика 201а 27‑29] вполне можно получить определение для общего случая: надо убрать слова, которые сужают сказанное только лишь для того случая, когда тело рассматривается исключительно как активная сторона, которая действует или на иное, или на себя как иное; в результате получим:

энтелехия существующего в возможности, как способного двигаться, есть движение.

Именно на такое определение, полученное из фрагмента [AristotleG, vol. I, Физика 201а 2‑-29], мы будем ссылаться, когда будем говорить об определении движения, содержащемся в указанном фрагменте; при этом всегда следует помнить, что в указанном фрагменте в действительности написано несколько иное.

[AristotleG, vol. I, Физика 201b 4‑5]

<нц>

ἡ τοῦ δυνατοῦ, ᾗ δυνατόν, ἐντελέχεια φανερὸν ὅτι κίνησίς ἐστιν

явно, что энтелехия возможного как возможного есть движение

<кц>

<кп2>

Этот же фрагмент в [AristotleR] приводится ниже; как видно, «энтелехия» неверно переведена как «действительность», тогда как имеется в виду «существование-в-завершённости». Кроме того, сам текст этого фрагмента в [AristotleR] несколько смещён вниз – он находится в блоке, пронумерованном как 5‑10, тогда как в [AristotleG] номера соответствующих строк 4‑5.

[AristotleR, т. 3, Физика, кн. III, гл. I, с. 105, Физика 201b 5‑10],

греческие слова согласно [AristotleG]

<нц>

Очевидно, что движение κίνησίς есть действительность ἐντελέχεια возможного δυνατοῦ, поскольку оно возможно δυνατόν.

<кц>

<кп2>

Сделаем ряд замечаний.

Из аристотелевского определения «движение есть энтелехия (энергия)…», поскольку энтелехия есть «существования-в-завершённости», а энергия – «существование-в-действии», следует понимание движения как «существования-в-движении» – «существования-в-движении» чего-то; движение неразрывно связано с этим чем-то, будучи именно его движением; и не может быть существования-в-движении «самого по себе», без того, что существует-в-движении.

Конечно, движение чего-то есть существование чего-то в движении, и существование чего-то в движении можно назвать движением этого чего-то; однако когда мы говорим «движение чего-то», то мы более склонны «отделять движение от движущегося» — то есть, представлять движение как нечто, существующее отдельно от движушегося, тогда как не может быть движения без движущегося, чьим движением оно является.

Когда же мы говорим о «существовании-в-движении» чего-то, то мы менее склонны делать подобное. Проще говоря: фраза «движение чего-то» воспринимается по принципу того, как воспринимаются фразы вроде «одежда такого-то»; фраза же «существование-в-движении» чего-то воспринимается по принципу того, как воспринимаются фразы вроде «существование-в-радости»; когда же говорится о «существовании-в-радости» или о «существовании-в-изумлении», то, как интуитивно ясно, нет никакой радости радующегося, обладающей самостоятельным существованием, отличным от существования радующегося.

Аналогично можно сказать о покоящемся и покое. Ведь покой – тоже определенная энтелехия (энергия).

Как ясно из определения энтелехии, ни движение, которое есть энтелехия, ни покой, который также есть энтелехия, не могут осуществляться «в точке времени» – то есть, в нулевую длительность. И то, и другое может осуществляться лишь при переходе через эту точку, в некоторой ее окрестности ненулевой длительности.

Когда движущееся движется, то каждому моменту — то есть, каждой «точке времени», — соответствует свое состояние (позиция); как ясно из того, что движение опредеятся как энтелехия, движения не может быть «в позиции»; движение может быть при переходе через определенную позицию, когда имеется множество позиций как некая «окрестность» той позиции, которую «переходят»; и этой «окрестности» соответствует окрестность той точки времени, через которую осуществляется переход. (Здесь, повторим, мы не отвергается возможность скачкообразных изменений при движении.)

Скажем то же самое несколько иначе.

При движении движущееся тело проходит через упорядоченную последовательность состояний (положений). Каждой такое состояние (положение) связывают с некоторой «точкой времени», которая не есть делимая длительность времени. Движение не может иметь место применительно к точке времени и, следовательно, применительно к одному такому положению, ибо движение есть нечто длящееся. (Как ясно, применительно к «точке времени» не может быть также и покоя; хотя покоящееся тело и занимает в процессе покоя одно определенное пространственное положение, одно и то же для всех моментов времени, но при этом процесс покоя есть нечто длящееся во времени.) Поэтому когда мы привязываем движение к определенной «точке времени» то сделать это можно никак не иначе, как говоря об окрестности этой точки, обладающей ненулевой длительностью; иначе говоря, мы говорим не о «движении в точке времени», но о «движении при переходе через точку времени», подразумевая некую окрестность этой точки; соответственно, мы говорим не о «движении в пространственном положении», а о «движении при переходе через определенное пространственное положение, которое имеет место «в некоторой окрестности данного положения, соответствующего «точке времени t»».

Аналогично можно сказать и об энтелехии покоя.

Далее мы упомянем о том, что движение как энтелехию можно представить как то, что собрано из частей, из «маленьких» энтелехий, связанных с движением при переходе через момент времени в некоторой окрестности этого момента; все такие части имеют, как ясно, ненулевую длительность. Ссуществляя одну такую «маленькую» энтелехию, тело, вещиь, имеет предрасположенность к осуществлению некоей последующей «маленькой» энтелехии, устремлено к её осуществлению. Это представление основано на толковании аристотелевского определения движения Фомой Аквинским.

Когда имеет место движение при переходе через момент времени t1 в некоторой окрестности этого момента, то всегда можно указать некий момент в будущем – t2, при переходе через который в его окрестности в будущем также будет происходить движение; и, поскольку эти моменты отличны, то для них всегда можно подобрать непересекающиеся окрестности; поскольку при движении при переходе через данный момент t1 всегда можно указать нетождественный ему момент t2, при переходе через который будет тоже осуществляться движение, то эту ситуацию можно интерпретировать и таким образом: движение в момент t2, существующее сейчас в возможности, есть та цель, к которой устремлено имеющееся сейчас движение – движение при переходе через момент t1 (то есть, существование-в-движении при переходе через t1 устремлено к существованию-в-движении при переходе через t2; иными словами можно сказать не «устремлено», а «имеет предрасоположенность», «имеет предназначенность», «предупорядочено»).

Как ясно, когда имеется движение при переходе через заданный момент времени, то всегда можно указать не только последующий момент времени, при переходе через который будет имеется движения, но и предшествующий.

Ниже приведем ещё ряд фрагментов из «Физики» Аристотеля, касающихся движения.

[AristotleR, т. 3, Физика, кн. III, гл. I, с. 103, Физика 200b 15‑25)]

<нц>

Так вот, движение, по всей видимости, есть [нечто] непрерывное, а бесконечное проявляется прежде всего в непрерывном; поэтому, определяя непрерывное, приходится часто пользоваться понятием бесконечного, так как непрерывное бесконечно делимо. Кроме того, движение невозможно без места, пустоты и времени.

<кц>

<кп2>

[AristotleR, т. 3, Физика, кн. III, гл. I, сс. 103-104, Физика 200b 30 ‑ 201a 5)]

<нц>

Но движения помимо вещей не существует: ведь все меняющееся меняется всегда или в отношении сущности, или [в отношении] количества, или качества, или места, а ничего общего, как мы сказали, нельзя усмотреть в вещах, что не было бы ни определённым предметом, ни количеством, ни качеством, ни какой-либо другой категорией. Так что если, кроме указанного, нет ничего сущего, то и движение и изменение ничему иному не присущи, кроме как указанному.

<кц>

<кп2>

10. Каким образом ставшее может быть задействованной возможностью, оставаясь этим ставшим

Возможно, для кого-то будет затруднительно понять, каким образом ставшее может быть задействованной возможностью («ставшее есть возможность»), оставаясь этим же самым ставшим; ибо само слово «ставшее» подразумевает некую неподвижность, а задейстованная возможность связана с движением; в этой главе мы приведем ряд примеров, которые поясняют, что ставшее может быть возможностью.

Тело взрослой живой рыбы есть ставшее – то есть, совершенно, полностью воспринявшее форму взрослой живой рыбы. Существование-ставшим можно рассматриваеть как завершённость для существования тела взрослой живой рыбы. Следовательно, в контексте этой цели, о действиях покоя или же движения, осщуествляемых как выражение существования в состоянии достигнутости этой завершённостей, можно говорить как об энтелехиях или, иначе, энергиях.

Тело живой рыбы постоянно осуществляет метаболизм: для тела-сейчас вот этой вот рыбы имеется возможность состоять совсем из других атомов (скажем, через пять лет), нежели чем те, из которых это тело состоит сейчас. Согласно терминологии Аристотеля, в отношении метаболизма тело вот этой вот рыбы есть возможность. И существование взрослой рыбы как ставшего, связано с осуществлением им такой энтелехии, как метаболизм. Итак, тело взрослой живой рыбы есть возможность – причем задействованная возможность.

Итак, ставшее «покоится» лишь в смысле постоянства в обладании определенной формой, но сама эта форма может быть такова, что подразумевает наличие движения как своего естественного проявления. И если обладание такой формой выступает в качестве цели, то подобные движения являются энтелехиями этого ставшего; и при этих движениях ставшее продолжает существовать как «то же самое ставшее», не претерпевшее изменения своей формы.

11. Проблема «кругового» определения терминов и аристотелевское определение движения

Когда мы определяем какой-либо термин, то мы стремимся выразить его через уже хорошо известные другие термины; если мы определяем какой-то термин «через самого себя», когда мы говорим «то-то есть….» и после «есть» используем термин «то-то» – возможно, неявно, –—то одно из наиболее вероятных предположений, которое мы должны сделать, когда обнаружим подобное — это то, что мы неправильно определили термин; то есть, предположить, что само такое определение несёт в себе серьезный изъян и не есть «истинное» определение.

Подобное определение термина «через себя» называется также «круговым».

Иногда такое «круговое» определение может быть завуалированным — когда в нем используются слова, которые фактически являются синонимами слова, которым мы обозначаем определяемое или же, будучи в своем значении «более широкими», уже включает определяемое в себя как «более узкое» по сравнению с тем, что они обозначают, и при этом сами имеют «круговое определение». Например: изменение в философском смысле — «изменение вообще» — это ничто иное, как синоним движения в философском же смысле — «движения вообще»; аналогичный смысл могут имеют слова «перемещёние», «переход»; если мы определяем «движение вообще» как «изменение вообще», то мы даем «круговое» определение движения; если же мы говорим о движении в пространстве, а не о движении вообще, и определяем это движение в пространстве через «изменение вообще», подразумевая при этом, что «„изменение вообще‟ есть „изменение вообще‟» (и, следовательно, будучи таковым, не есть «постоянство вообще»), то это пример того, когда мы используем «более широкое» определение, которое включает в себя «движение в пространстве» как более узкое; при этом, как сказано, такое «более широкое» определение само имеет «круговое определение».

Оказывается, что подобные «круговые» определения вполне возможны; и таковые существуют в действительности. Поэтому, встретив «круговое» определение, можно также предположить, что мы имеем дело с вполне допустимым и правильным определением. Подобное «правильное» определение «через себя» или через собственные синонимы — а также, добавим, через противопоставление своей противоположности (как, например, противопоставление причины и следствия при их определении) –—свидетельство о том, что мы имеем дело с предельно-общими понятиями, используемыми для восприятия и описания сущего; подобные понятия просто нельзя выразить иначе на нашем языке, применительно к нашему мышлению.

Разумеется, если мы встретились с «круговым» определением, то надо попытаться его исправить так, чтобы оно стало некруговым, предположив, что мы ошиблись; но если подобное «исправление» никак не получается, то с большой степенью вероятности следует предположить, что, возможно, мы имеем дело с предельно-общими понятиями, используемыми для восприятия и описания сущего и, таким образом, дело тут не в «неумелости» философа (метафизика), а в ограниченности разума и восприятия.

Используемое нами толкование аристотелевского определения движения как энтелехии подразумевает, что это определение – «круговое»; мы об этом выше говорили явно; разбираемое ниже толкование Росса-Маймонида-Аверроэса также явным образом подразумевает, что это определение — «круговое». Но были и попытки представить аристотелевское определение движения как «некруговое»; это, например, разбираемые ниже толкования Фомы Аквинского и Joe Sachs’а; в действительности, однако, как увидим, и эти толкования таковы, что делают аристотелевское определение движения «круговым» — просто это не слишком заметно «с первого взгляда».

Подобные безуспешные попытки истолковать аристотелевское определение движения как энтелехии в «некруговом» смысле, по-видимому, свидетельствуют в пользу тог, что понятие «движение» есть одно из предельно-общих понятий, используемых для восприятия и описания сущего; и, следовательно, для него принципиально возможно лишь «круговое» определение.

12. Трудности в понимании аристотелевского определения движения как энтелехии

Главная трудность в понимании аристотелевского определения движения как энтелехии заключается в том, чтобы определить — что же именно подразумевает Аристотель под «возможностью» или, иначе говоря, под «существующим в возможности». Если под этим не понимать некий предмет, существующий в действительности, для которого имеется определенная возможность, и который, вследствие этого, сам называется «возможностью», — как это делаем мы, — а понимать возможность в смысле «то, что не есть действительность, но может стать действительностью при определённых условиях», то можно придти к множеству недоумений. Все разбираемые ниже толкования аристотелевского определения движения понимают под возможностью именно последнее.

Вторая трудность заключается в том, что толкующий может противопоставлять движение и энтелехию (энергию), отождествляя осуществление энтелехии с покоем. (Но ведь движение, как говорит Аристотель, само по себе есть энтелехия (энергия)!)

Как говорилось, Аристотель вводит понятия движения и энергии во фрагменте [Аристотель2002, Метафизика, кн. IX, гл. VI, сс. 288‑289, Метафизика 1048b 15‑35]. Здесь, по Аристотелю и движения, и энергии суть разновидности действий.

Таким образом, здесь Аристотель противопоставляет движение и энергию. Однако это неверно, ибо в других местах Аристотель сам же определяет движение как энергию (и как энтелехию). Поэтому правильно не противопоставлять движение энергии, а говорить об «энергийных действиях» и «неэнергийных действиях». К тому же, как говорилось, вещь может осуществлять энергию, будучи бездвижной, просто осуществляя своё существование.

Итак, вернемся к аристотелевскому определению движения как «актуальности потенциальности именно как потенциальности» (то есть «энергии (или энтелехии) возможности именно как возможности»). Если потенциальность в нём понимать как возможность в смысле «то, что может произойти при определённых условиях», а под актуальностью — собственно энтелехию или энергию и считать, что движение и энтелехия противопоставлены, то, толкуя сказанное в определении буквально, можно сделать два парадоксальных и несущих в себе противоречие вывода. (Говоря об этих выводах, мы следуем [Sachs 2005].) Первый вывод заключается в том, что при таких допущениях мы должны согласиться с тем, что «движение есть покой» ([Sachs 2005]: «motion is rest»); второй вывод заключается в том, что мы должны согласиться с тем, что потенциальность есть актуальность – то есть, с тем, что возможность есть энтелехия: «потенциальность, которая должна быть, как минимум, отсутствием актуальности, в то же время есть та самая актуальность, лишённостью которой она, потенциальность, является» ([Sachs 2005]: «a potentiality, which must be, at a minimum, a privation of actuality, is at the same time that actuality of which it is the lack»)

Первый вывод очевидным образом явствует из того, что движение названо энтелехией (актуальностью) – «движение есть энтелехия (актуальность)».

Второй вывод следует из того, что в аристотелевском определении движения говорится об «энтелехии существующего в возможности» («энтелехии возможности», «актуальности потенциальности»); следовательно, в возможности (потенциальности) должна присутствовать энтелехия (актуальность) или же вообще эта возможность должна быть ничем иным, как самой энтелехией (актуальностью).

Что касается первого вывода, то его противоречивость очевидна: движение не есть покой.

Что касается второго вывода, то, поскольку существующее в возможности не существует в действительности, оно вообще не может действовать – то есть, вообще не может осуществлять никакую энтелехию; и, следовательно, говорить об энтелехии возможности бессмысленно.

Тот, кто ошибочно противопоставляет движение и энтелехию мог бы выдвинуть также следующий довод: находящееся в движении не осуществляет энтелехию, а осуществляющее энтелехию, не находится в движении; одно и то же тело не может и осуществлять энтелехию, и находится в движении; следовательно, движение не есть энтелехия. Joe Sachs пишет: «Если одна и та же вещь не может быть в одном и том же отношении и актуальностью (то есть, осуществлять определенную энтелехию) и, вместе с тем, переходом к актуальности (то есть, осуществлять переход к состоянию, в котором она осуществляет упомянутую энтелехию), то ясно, что рассматриваемое движение есть именно упомянутый переход, а актуальность (энтелехия) есть то, что не есть этот переход.» ([Sachs 2005]: «If the same thing cannot be in the same respect both an actuality and a transition to actuality, it is clearly the transition that motion is, and the actuality that it isn’t»).

Но тогда движение уже будет не «актуальностью потенциальности именно как потенциальности», а «актуализацией» («энтелехизацией», «энергизацией»)

Ниже будет приведен ряд толкований аристотелевского определения движения как энтелехии. Разбирая эти толкования, всегда помните о тех трудностях толкования этого определения, о которых мы говорили в этой главе.

13. Аристотелевское определение движения как энтелехии в толковании Росса-Маймонида-Аверроэса

Подход Росса-Маймонида-Аверроэса к пониманию аристотелевского определения движения заключается в том, что слова аристотелевского определения рассматриваются как ошибочные или неточные: Аристотель ошибся и неправильно использовал слово «энтелехия» («актуальность»), тогда как на самом же деле необходимо было сказать не «энтелехия» («актуальность») а «переход к энтелехии» («переход к актуальности»), или, иначе говоря, «энтелехизация» («актуализация»): «движение есть энтелехизация существующего в возможности».

Под возможностью же понимается «то, что не есть действительность, но может быть (стать) действительностью при определённых условиях».

Согласно такому пониманию движение есть то, после чего следует энтелехия (актуальность) и при этом движение – если отбросить упоминание о том, что после него следует — то есть, энтелехию, — рассматривается и определяется как переход и изменение.

Как видим, здесь движение и энтелехия противопоставлены друг другу – со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Это, конечно (как справедливо отмечает Joe Sachs), «круговое» определение («определение через себя само») ибо здесь, по сути, движение (в его философском понимании) определяется через собственные синонимы.

Сторонником такого взгляда на движение являлся Дэвид Росс (David Ross), переводчик и комментатор трудов Аристотеля; также сторонниками аналогичных взглядов на движение можно назвать средневековых авторов Маймонида и Аверроэса. Процитируем Joe Sachs’а:

[Sachs 2005]

<нц>

Sir David Ross, certainly the most massively qualified authority on Aristotle of those who have lived in our century and written in our language, the man who supervised the Oxford University Press’s forty-five year project of translating all the works of Aristotle into English, in a commentary, on Aristotle’s definition of motion, writes: “entelecheia must here mean ‘actualization,’ not ‘actuality’; it is the passage to actuality that is kinesis” (Physics, text with commentary, London, 1936, p. 359). In another book, his commentary on the Metaphysics /2, Ross makes it clear that he regards the meaning entelecheia has in every use Aristotle makes of it everywhere but in the definition of motion as being not only other than but incompatible with the meaning “actualization.” In view of that fact, Ross’ decision that “entelecheia must here mean ‘actualization’” is a desperate one, indicating a despair of understanding Aristotle out of his own mouth. <…>

Ross’ full account of motion as actualization (Aristotle, New York, 1966, pp. 81-82) /3 cites no passages from Aristotle, and no authorities, but patiently explains that motion is motion and cannot, therefore, be an actuality. There are authorities he could have cited, including Moses Maimonides, the twelfth century Jewish philosopher who sought to reconcile Aristotle’s philosophy with the Old Testament and Talmud, and who defined motion as “the transition from potentiality to actuality,” and the most famous Aristotelian commentator of all time, Averroes, the twelfth century Spanish Muslim thinker, who called motion a passage from non-being to actuality and complete reality

Сэр Дэвид Росс, безусловно имеющий самое широкое признание как авторитетный исследователь трудов Аристотеля среди тех, кто жил в нашем столетии и писал на нашем языке, человек, который руководил сорокапятилетним проектом издательства «Oxford University Press» по переводу всех трудов Аристотеля на английский язык, в своем комментарии на аристотелевское определение движения пишет: «слово «энтелехия» должно здесь означать «актуализацию» («энтелехизацию»), а не «актуальность» («энтелехию»); кинезис (движение) есть именно переход к актуальности (энтелехии)» (Physics, text with commentary, London, 1936, p. 359)¹. В другой книге, в своем комментарии на «Метафизику»², Росс ясно показывает, что он считает, что во всех тех случаях, когда Аристотель использует термин «энтелехия» — за исключением тех случаев, когда дается определение движения, — он использует этот термин не только в ином смысле, чем «актуализация» («энтелехизация»), но и в смысле, несовместимом с «актуализацией» («энтелехизацией»). В свете этого факта решение Росса, заключающееся в том, что при определении движения ««энтелехия» должна здесь означать «актуализацию» («энтелехизацию»)» является решением, принятым в безвыходном состоянии, свидетельствующем о том, что комментатор Аристотеля отчаялся понять смысл того, что сказал Аристотель собственными устами…

Когда Дэвид Росс в полном виде приводит свою трактовку движения как актуализации (энтелехизации) (Aristotle, New York, 1966, pp. 81‑82)³ то при этом он не цитирует ни одного места из Аристотеля и никаких авторитетов, которые подтвердили бы его взгляд, но только лишь с упорством объясняет, что движение есть движение и, следовательно, не может быть актуальностью (энтелехией). При этом, однако, имеются авторитеты, которых он должен бы был процитировать в защиту своего мнения – включая Моше Маймонида, иудейского философа двенадцатого столетия, который пытался найти путь примирения аристотелевской философии с Ветхим Заветом и Талмудом и который определял движение как «переход из потенциальности (возможности) в актуальность (энтелехию)», а также самого известного комментатора Аристотеля всех времен — Аверроэса, испанского мусульманского мыслителя двенадцатого столетия, который называл движение переходом от несуществования к актуальности (энтелехии) и полной, совершенной реальности.

<кц>

1. Имеется в виду следующая книга: W.D. Ross. Aristotle's Physics. A Revised Text with Introd. and Commentary by W.D. Ross. — New York: Clarendon Press, 1936; в списке литературы идет как [Ross1936].

2. Имеется в виду следующая книга: W. D. Ross. Aristotle's Metaphysics. In 2 vols. — Oxford: Clarendon Press, 1924; в списке литературы идет как [Ross1924]

3. Имеется в виду следующая книга: W. D. Ross, Aristotle. — London: Methuen; New York: Barnes & Noble, 1966; в списке литературы идет как [Ross1966]

<кп2>

По поводу подобных мнений Joe Sachs замечает — в том аспекте, который касается неправильного использования слов:

[Sachs 2005]

<нц>

Of course it is possible that Aristotle meant what Descartes said, but simply used the wrong word, that he called motion an entelecheia three times, at the beginning, middle, and end of his explanation of what motion is, when he really meant not entelecheia but the transition or passage to entelecheia. Now, this suggestion would be laughable if it were not what almost everyone who addresses the question today believes.

Конечно, возможно, что Аристотель подразумевал то, что сказал Декарт, но просто использовал неправильное слово, когда трижды назвал движение энтелехией – в начале, середине и конце своего объяснения того, что есть движение, тогда как в действительности он подразумевал не энтелехию, но перемещёние или переход к энтелехии. И вот, такое предположение, как предполагается, должно было бы вызывать смех – если бы он не было тем, чему придает достоверность почти всякий, кто обращается к вопросу о том, что такое движение.

<кц>

<кп2>

Несмотря на распространенность подобного мнения, Joe Sachs, как видим, отвергает его. Он также замечает по подводу мнения David Ross’а (и, очевидно, также по поводу мнений, аналогичных этому): «Это не перевод или интерпретация, а пластическая хирургия» ([Sachs 2005]: «It is not translation or interpretation but plastic surgery».

При означенном подходе слова «именно как существующего в возможности» в Аристотелевском определении движения как «энтелехии существующего в возможности именно как существующего в возможности» вообще остаются без внимания, а они, как мы видели, достаточно важны.

14. Предварительные замечания по терминологии, используемой Фомой Аквинским, и по его пониманию движения

Поскольку мы говорим о толковании аристотелевского определения движения «движение есть актуальность потенциальности именно как таковой», то сперва следует сказать подробнее, что здесь понимал под актуальностью и под потенциальностью (существующим в потенциальности) Фома Аквинский.

Перед тем как перейти к обсуждению потенциальности и актуальности в понимании Фомы, заметим, что он считал движение противопоставленным энтелехии со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Под потенциальностью Фома понимал «возможность» в смысле «то, что не есть действительность, но что может быть (стать) действительностью при определённых условиях». При этом он считал, что эта возможность частично, несовершенно может существовать в действительности: кусок мрамора, над которым работает скульптор, ещё не закончив своей работы, уже сейчас, в действительности, есть «несовершенная», «частичная» законченная статуя; то есть, строительный материал для статуи, существующий в действительности в процессе ваяния, в этой же действительности, по Фоме, есть частично, несовершенно существующая готовая статуя.

Как ясно из сказанного, согласно Фоме, потенциальность может иметь тот аспект, ту сторону, которая связана с частичным и несовершенным существованием этой потенциальности в действительности.

«Актуальность» же, о которой говорится Аристотелем в его определении движения, всегда, по мнению Фомы есть «несовершенная, неполная актуальность (энтелехия)» – причем актуальность (энтелехия) именно существующего в возможности как ставшего — в смысле: как совершено и полностью принявшего форму; это есть актуальность именно существующего в возможности, а не существующего в действительности, ибо в действительности имеет место движение, связанное с несовершеноством воспринятой формы, а оно (движение) не может выражать актуальность (энтелехию).

Повторим: если строго следовать Фоме, то тот кусок мрамора, над которым сейчас работает скульптор — это не или, по крайней мере, не только строительный материал для статуи, находящийся в процессе «строительства», это уже сейчас частичная, несовершенная готовая статуя, существующая в возможности как ставшее, то есть, как совершенно воспринявшее форму.

Поскольку же существующее в возможности может присутствовать в действительности лишь частично (ибо если оно присутствует полностью, то уже не есть существующее в возможности), актуальность (энтелехию) возможности, когда эта возможность уже частично присутствует в действительности, Фома называет «несовершенной».

Но это какой-то не совсем логичный подход: то, что существует в возможности, не существует в действительности вообще – то есть, в том числе и частично или несовершенно. Если что-то не существует в действительности, но существует в возможности, то в действительности существует не само это что-то «частичным» или «несовершенным» образом, а своеобразный «зародыш», «семя» этого что-то — то, что Аристотель называл «возможностью» в специально предназначенном для этого смысле, не в том смысле «потенциальности», который в своем толковании использует Фома.

Поскольку же возможность в том, смысле, который использует здесь Фома, не может существовать в действительности, то бессмысленно говорить о ее «несовершенной энтелехии», имеющей место в действительности.

Как сказано, Фома Аквинский использует термин «несовершенная энтелехия». Скажем подробнее, что под этим подразумевается. Предположим, воду, имеющую комнатную температуру хотят нагреть до температуры кипения. Здесь вода, уже нагретая до кипения, вода, существующая-кипящей — это вода, совершенно, полностью воспринявшая форму и, соответственно, осуществляющая энтелехию ставшего; вода при комнатной температуре, которая ещё не нагревается, тоже осуществляет энтелехию ставшего; и этой энтелехии также соответствует своя полностью, совершенно воспринятая форма. Пусть мы начали процесс нагревания, нагрели воду до шестидесяти градусов и прекратили нагревание; вода, «существующая-шестидесятиградусной-не-находясь-в-процессе-нагрева», также осуществляет энтелехию ставшего, которой соответствует некая своя совершенно, полностью воспринятая форма.

(Напомним, Фома противопоставлял движение и энтелехию со всеми вытекающими отсюда последствиями — отсюда и «множество «форм»» одной и той же (жидкой) воды, рассматриваемой в «температурном» аспекте.)

Вода при комнатной температуре, в то время, когда ещё не было нагрева, согласно Фоме Аквинскому, уже осуществляла в несовершенном виде энтелехию ставшего кипящей воды, — ту энтелехию, которой соответствует полностью, совершенно воспринятая форме.

Вода, нагретая до шестидесяти градусов, когда она не находится в процессе нагрева (процесс прерван), также осуществляет в несовершенном виде энтелехию ставшего кипящей воды — ту энтелехию, которой соответствует полностью, совершенно воспринятая форма.

Но при этом и когда вода находится в процессе нагрева от комнатной температуры до шестидесятиградусной она, согласно Фоме Аквинскому, также в несовершенном виде осуществляет энтелехию ставшего кипящей воды – несмотря на то, что осуществляемая сейчас ею энтелехия есть энтелехия становящегося, а не ставшего, и, соответственно, такой энтелехии становящегося соответствует несовершенно воспринятая форма (в данном случае это несовершенно воспринятая форма шестидесятиградусной воды), а энтелехии ставшего соответствует совершенно воспринятая форма (будь это энтелехия шестидесятиградусной или стоградусной воды, «покоящейся» в смысле постоянства температуры во времени).

Из приведенного примера понятие «несовершенная энтелехия», используемое Фомой Аквинским, достаточно ясно. Повторим: по мнению Фомы, «несовершенная, неполная актуальность (энтелехия)» — это актуальность (энтелехия) именно существующего в возможности как ставшего, то есть, как совершено и полностью принявшего форму; это есть актуальность именно существующего в возможности, а не существующего действительности — хотя это существующее в возможности и может иметь аспект частичного существования в действительности.

Как ясно из приведенного выше примера, то, что осуществляет «несовершенную энтелехию» может как находится в движении, так и не находится. Следовательно, надо различать «несовершенную энтелехию» становящегося, осуществляемую в состоянии несовершенной воспринятости формы и «несовершенную энтелехию» ставшего, осуществляемую в состоянии совершенной воспринятости формы.

Осуществление «несовершенной энтелехии», связанной с несовершенно воспринятой формой, очевидным образом для Фомы Аквинского связано с изменением — то есть, с «движением вообще»; то, что осуществляет именно такую несовершенную энтелехию, находится в изменении и всё, что изменяется осуществляет именно такую несовершенную энтелехию.

Из сказанного выше должно быть ясно, что для понимания аристотелевского определения движения в толковании его Фомой Аквинским достаточно рассмотреть лишь один-единственный элементарный переход от одной энтелехии ставшего к другой энтелехии ставшего через энтелехию становящегося. При этом, когда тело осуществляет исходную энтелехию ставшего, другая энтелехия ставшего имеется для этого тела как возможность; но эта же энтелехия имеется для него как возможность и тогда, когда тело находится в процессе становления; чтобы различать эти два случая в первом случае, помимо термина «возможность» Фома Аквинский также использует термин «чистая возможность» («чистая потенциальность»);

Следовательно, по терминологии Фомы Аквинского различаемые выше случаи «несовершенной энтелехии» можно назвать «случай несовершенной энтелехии, когда имеется чистая потенциальность», и «случай несовершенной энтелехии, когда не имеется чистой потенциальности». Эту самую несовершенную энтелехию, при осуществлении которой имеется «чистая потенциальность» соответствующей совершенной энтелехии, подразумевающей совершенную, полную воспринятость формы, Фома Аквинский называет также «основанием для движения» — в смысле: «основанием, с которого может начаться изменение, становление».

Как ясно, когда Фома Аквинский разделяет «чистую потенциальность» и «потенциальность, не являющуюся чистой», то он говорит ни о чем ином, как о, соответственно, том, что мы называем «незадействованной потенциальность» и «задействованной потенциальность».

Фома Аквинский, следуя Аристотелю, рассматривает движение как составленное из частей, имеющих ненулевую длительность; «простейшей» частью такого движения является часть, связанная с малой, но ненулевой длительностью, «привязанной» к некоторой «временной точке»; это «простейшее» движение имеет место при переходе через эту точку, в некоторой ее окрестности (ненулевой длительности).

Как мы говорили, когда имеет место движение при переходе через момент времени t1 в некоторой окрестности этого момента, то всегда можно указать некий момент в будущем – t2, при переходе через который в его окрестности в будущем также будет происходить движение; и при этом, когда имеется движение при переходе через заданный момент времени, то всегда можно указать не только последующий момент времени, при переходе через который будет иметься движение, но также и предшествующий. И поскольку рассматриваемые моменты отличны, то для них всегда можно подобрать непересекающиеся окрестности, применительно к которым и осуществляется движение при переходе через соответствующий момент времени. При этом, когда движение осуществляется при переходе через первый момент, то движение при переходе через последующий второй момент дано как возможность.

Фома интерпретирует сказанное выше так: поскольку при движении при переходе через данный момент t1 всегда можно указать нетождественный ему момент t2, при переходе через который будет тоже осуществляться движение, то это означает, что движение в момент t2, существующее сейчас в возможности, есть то, к чему устремлено, есть то, к чему имеет предрасположенность, есть то, к чему предупорядочено или предназначено движение, имеющееся при переходе через момент t1.

Сказанное выше применительно к терминологии, используемой Фомой, будет звучать так: когда при наличии «не-чистой потенциальности» (то есть, при несовершенстве воспринятой формы) существующее в возможности осуществляет несовершенную энтелехию, переходя через данную «временную точку» t, у этого существующего в возможности имеется «предрасположенность», «предназначенность» или «устремленность» к осуществлению дальнейших несовершенных энтелехий в том же состоянии наличия «не-чистой потенциальности»; эти дальнейшие несовершенные энтелехии привязаны к некоторым последующим моментам t. И само будущее осуществление какой-либо из подобных несовершенных энтелехий, естественно, рассматривается при этом как возможность (потенциальность).

Такая «предрасположенность», однако, согласно Фоме, имеется и тогда, когда тело осуществляет (совершенную) энтелехию, связанную с «чистой потенциальностью» – то есть, с существованием в состоянии воспринятой формы; Следовательно, снова надо различать между «предрасположенностью» и «предрасположенностью»: движение имеется только лишь тогда, когда такая «предрасположенность» имеется в состоянии неполной и несовершенной воспринятости формы; в противном же случае, когда «предрасположенность» имеется в состоянии полной, совершенной воспринятости формы, движения нет.

Как ясно, когда мы говорим об этих двух видах «предрасположенности» к дальнейшим несовершенным энтелехиям, то мы снова говорим о двух случаях: когда, в наших терминах, имеется задействованность возможности, и когда нет задействованности возможности.

Таким образом, различая «чистую потенциальность» и «не-чистую потенциальность», различая два вида «предрасположенности» к дальнейшим несовершенным энтелехиям, а также различая осуществление энтелехии в состоянии совершенной и полной воспринятости формы и в состоянии несовершенной и неполной воспринятости формы, Фома Аквинский фактически делает то, что делаем мы, когда различаем здействованную и незадейстованную возможности.

15. Аристотелевское определение движения как энтелехии в толковании Фомы Аквинского

Наконец, мы приближаемся к собственно аристотелевскому определению движения в его толковании Фомой Аквинским.

Когда обладающее несовершенной, неполной формой осуществляет свою энтелехию, то оно находится «посередине» между двумя совершенными формами, которым соответствуют совершенные энтелехии: будущая совершенная форма и будущая совершенная энтелехия при этом, хотя и существуют в возможности, но уже не есть «чистая потенциальность»; и, в то же, время, поскольку они уже не есть «чистая потенциальность», исходная совершенная форма уже утрачена; поскольку будущая совершенная энтелехия существует в возможности, то это означает, что имеется предрасположенность к осуществлению «дальнейших несовершенных энтелехий», которые выступают по отношению к текущей несовершенной энтелехии как возможности (вспомните, что обладание несовершенством формы для Фомы очевидным образом означает существование в движении); поскольку же будущая совершенная энтелехия уже не есть «чистая потенциальность», то сама текущая несовершенная энтелехия выступает в качестве чего-то более совершенного по сравнению с уже бывшими несовершенными же энтелехиями, для которых ранее она сама выступала в качестве возможности. (Снова вспомните, что обладание несовершенством формы для Фомы очевидным образом означает существование в движении.) И при этом последующие несовершенные энтелехии отличаются от предыдущих несовершенных энтелехий тем, что «чем дальше», тем полнее и совершеннее воспринята конечная совершенная форма.

Свое определение движения Фома Аквинский строит на описанных выше соображениях. По сути, он говорит следующее:

«Когда нечто осуществляет несовершенную энтелехию, так, что (i) имеется предрасположенность к осуществлению «дальнейших несовершенных энтелехий», которые выступают по отношению к текущей несовершенной энтелехии как возможности и при этом (ii) текущая несовершенная энтелехия выступает в качестве чего-то более совершенного по сравнению с уже бывшими несовершенными же энтелехиями, для которых ранее она сама выступала в качестве возможности, и при этом (iii) осуществляющее энтелехию обладает несовершенством формы, то такая несовершенная энтелехия есть движение.»

Вот как об этом пишет сам Фома ([Thomas1958, Book III, Lecture 2, 285]):

«Несовершенная энтелехия, следовательно, имеет характер движения при наличии сразу двух «постольку, поскольку»: постольку, поскольку с дальнейшей энтелехией она сравнивается как с потенцией, и, постольку, поскольку сама она, как энтелехия, сравнивается с чем-то менее совершенным.»

В этой формулировке то, что у нас идет под пунктом (iii) не видно; но это должно подразумевать, ибо несколько выше Фома пишет ([Thomas1958, Book III, Lecture 2, 285]):

«Следовательно, эта несовершенная энтелехия, связанная с теплом, существующим в объекте, способном к нагреву, есть движение; и мы говорим здесь об осуществлении энтелехии, конечно, не в том смысле, что будто бы способный к нагреву объект уже обрел совершенство, но постольку, поскольку, уже будучи в осуществлении энтелехии, он имеет предрасположенность к дальнейшей энтелехии».

Как видно, если убрать пункт (iii), то такое определение не будет определением движения, ибо под него подпадет, например, и энтелехия покоящейся в отношении температуры воды, которая (энтелехия) не есть ни нагрев, ни охлаждение. Так что пункт (iii) весьма существенен. Однако, как легко заметить, из пункта (iii) легко выводятся пункты (i) и (ii) – смотри рассуждения выше. Поэтому пункты (i) и (ii) в толковании Фомы Аквинским аристотелевского определения избыточны.

Наконец, необходимо сказать, каким образом происходит связь собственно аристотелевского определения движения непосредственно с толкованием Фомы, то есть, со следующими словами: «Несовершенная энтелехия, следовательно, имеет характер движения при наличии сразу двух «постольку, поскольку»: постольку, поскольку с дальнейшей энтелехией она сравнивается как с потенцией, и, постольку, поскольку сама она, как энтелехия, сравнивается с чем-то менее совершенным.» и с подразумеваемым при этом толковании «существованием осуществляющего энтелехию в состоянии несовершенной, неполной воспринятостью формы». Фома пишет ([Thomas1958, Book III, Lecture 2, 285]; вставки в {} – наши):

<нц>

«Отсюда: движение не есть ни потенциальность вещи, существующей в потенциальности¹, ни энтелехия вещи, осуществляющей {совершенную} энтелехию² но движение есть {несовершенная} энтелехия вещи, существующей в потенциальности³; и здесь слово «энтелехия» означает её (вещи) отношение к предыдущей потенциальности⁴, а слова «вещи существующей в потенциальности» обозначают её отношение к дальнейшей {несовершенной} энтелехии⁵.»

<кц>

1. Слова «движение есть потенциальности вещи, существующей в потенциальности» могут быть истолкованы так: «движение есть способность вещи, существующей в возможности»: вещь существует в возможности и имеет способность; когда эта способность проявляется, то имеет место движение в действительности, хотя сама вещь в действительности и не существует.

2. Обладая полнотой и совершенством воспринятой формы

3. Подразумевается: Когда она также в неполном, несовершенном виде существует в действительности, обладая при этом в своем аспекте существования в действительности частичной, несовершенной полнотой формы.

4. Здесь подразумевается, что осуществляющая несовершенную энтелехию вещь — вещь-в-возможности, частично, несовершенно существующая также и в действительности — в своем аспекте существования в действительности обладает несовершенством воспринятой формы.

Отсюда, когда говорится о её несовершенной энтелехии, то подразумевается, что при осуществлении энтелехии в состоянии несовершенной воспринятости формы, тело движется по «упорядоченной цепочке» несовершенных энтелехий как своих составных частей, к которым это тело в текущей своей энтелехии имеет предрасположенность; при этом подразумевается, что в дальнейшей несовершенной энтелехии будет иметь большее совершенство воспринятости формы (хотя она все равно будет оставаться невоспринятой совершенно).

Несовершенная энтелехия, осуществляемая сейчас, некогда, ранее, была возможностью; и можно указать такую другую несовершенную энтелехию, которая была прежде нее и которая, по отношению к некоей третьей несовершенной энтелехии также была возможностью.

Здесь, по сути, не только предшествующая, но и текущая энтелехия, названы потенциальностями (возможностями) в том смысле, что когда-то и то, и другое были потенциальностями (возможностями) «на цепочке несовершенных энтелехий». И когда говорится об отношении текущей несовершенной энтелехии «к предшествующей потенциальности», то имеется в виду отношение текущей несовершенной энтелехии к предшествующей ей несовершенной энтелехии; и такое отношение есть ничто иное, как отношение большего или меньшего совершенства воспринятой формы.

5. То есть, поскольку при движении по «цепочке несовершенных энтелехий» то, к чему движутся, остаётся вещью, существующей в возможности, то применительно к текущей несовершенной энтелехии остаются ещё «звенья» этой «цепочки», которые существуют в возможности; и отношение текущей энтелехии к «дальнейшей {несовершенной} энтелехии» как к некоему «звену» из этой цепочки есть отношение большего или меньшего совершенства воспринятой формы. Здесь подразумевается, что осуществляющая несовершенную энтелехию вещь — вещь-в-возможности, частично, несовершенно существующая также и в действительности — в своем аспекте существования в действительности обладает несовершенством воспринятой формы.

<кп2>

Сказав это, Фома заключает ([Thomas1958, Book III, Lecture 2, 285]):

«Откуда Философ наиболее подходящим образом определяет движение как энтелехию – то есть, «act», – вещи, существующей в возможности именно как существующей возможности.»

Но как ясно из сказанного выше (когда мы обсуждали в этой главе пункты (i), (ii) и (iii) а также то, что можно из них убрать, и что оставить при определении движения), Фоме, толкуя аристотелевское определение движения, достаточно было бы всего лишь разъяснить, что он понимает под «вещью в возможности» и как его «вещь в возможности» присутствует несовершенным образом в действительности, сказать, что он понимает под энтелехией «несовершенную энтелехию» «вещи существующей в возможности» как аспект, сторону существования этой вещи в действительности, и, наконец, упомянуть о том, что при этом осуществляющее энтелехию понимается как обладающее неполнотой воспринятой формы — последнее было бы аналогом того, что мы, толкуя аристотелевское определение, под возможностью подразумеваем задействованную возможность.

Толкование Фомой Аквинским аристотелевского определения движения есть «круговое» толкование: он подразумевает, что при движении имеет место несовершенная воспринятость формы «существующим в возможности» в том его аспекте, в котором это «существующее в возможности» частично, несовершенно существует в действительности; и эта «несовершенная воспринятость формы» играет у него ту же роль, какую в нашем толковании играет «задействованность возможности»; когда же мы определяли, что такое есть эта «задействованность возможности», то напомним, пришли к тому, что для того, чтобы возможность была «задействованной», необходимо, чтобы нечто существующее в действительности находилось в движении, в изменении; и без наличия такого изменения, движения нельзя говорить, что соответствующая возможность есть возможность задействованная.

Аналогично и с толкованием Фомы: несовершенная воспринятость формы «автоматически» подразумевает у него наличие движения, изменения и без такого движения, изменения нельзя говорить о несовершенстве воспринятой формы; более того, само существование в состоянии воспринятости или же невоспринятости формы, по сути, у него нельзя определить иначе, кроме как через движение, изменение.

Когда скульптор прерывает работу над куском мрамора на ночь, то, согласно Фоме, этот «строительный материал», покоясь, находится в состоянии обладания «совершенной формой»; чтобы стал яснее ход мысли Фомы, скажем так: это некая совершенная «промежуточная форма»; и «совершенство» ее заключается только лишь в отсутствии нахождения в движении, а не в том, что обладающий ею совершенно и полностью воспринял ту форму статуи, которую задумал и воплощает скульптор.

Сам Фома, повторим, претендовал на то, что его определение движения есть некруговое; Процитируем Joe Sachs’а (вставки в {} – наши): «Если движению может быть дано {непротиворечивое} определение, то тогда оставлять {в нем} слова, в которых движение объясняется как разновидность движения, конечно же, означает делать ошибку <…> И Фома Аквинский ясно и просто объясняет, в каком смысле следует понимать аристотелевское определение движения так, чтобы оно было свободно от противоречия и в то же время являлось подлинным определением движения» ([Sachs2005]: «If motion can be defined, then to rest content with explaining motion as a kind of motion is certainly to err <…> And Thomas explains clearly and simply a sense in which Aristotle’s definition is both free of contradiction and genuinely a definition of motion.»). Однако, ещё раз повторим, что на самом деле это не так, о чем мы уже говорили выше.

Остается обратить внимание на то, как Фома толкует слова «именно как существующей в возможности».

В толковании Фомы эти слова — «именно как существующей в возможности» —означают всего лишь то, что вещь во все время движения остается «вещью в возможности» и не становится «полностью, совершенно» вещью в действительности, хотя и имеет несовершенное, частичное существование в действительности как некий свой аспект, сторону.

Но при таком толковании эти слова являются избыточными; они лишь лишний раз напоминают, что под «вещью в возможности» понимается именно «вещь в возможности», а не «вещь в возможности», (полностью) воплотившаяся в действительность; к такому непониманию толкования Фомы могло бы привести, например, то, что под энтелехией в аристотелевском определении кто-то мог разуметь то, что Фома называет «совершенной энтелехией» — ведь для него вполне логично, что когда кто-то говорит об энтелехии, то он подразумевает существование в состоянии совершенно воспринятой формы и, следовательно, с его точки зрения, разъяснение «именно как существующего в возможности» вполне уместно: они поясняют, что речь идет о том, что Фома называет «несовершенной энтелехией», связанной с несовершенством воспринятой формы. (Напомним, что возможна и «несовершенная энтелехия», связанная с полностью воспринятой формой.) Эти же слова, очевидно, в толковании Фомы, должны дополнительно указывать и на то, что «существующее в возможности» может в качестве одного из своего аспектов несовершенно, неполностью существовать в действительности.

Однако, как бы мы не пытались выискать подобным образом дополнительные указания, содержащиеся в словах «именно как существующего в возможности», следует признать, что, вообще говоря, в толковании аристотелевского определения Фомой Аквинским, эти слова все-таки являются избыточными.

Далее мы приведем отрывок из комментариев Фомы Аквинского на аристотелевскую «Физику», в котором он дает свое толкование аристотелевского определения движения как энтелехии.

Как всегда, помните, что слова в {} – наши вставки для поянснения; то есть, это наше толкование слов Фомы Аквинского. Никогда не забывайте, что, в конце концов, есть то, что написал сам автор, и есть то, как истолковали его слова.

[Thomas1958, Book III, Lecture 2, 285]

({} – наши вставки)

<нц>

Consider, therefore, that something is in act only, something is in potency only, something else is midway between potency and act. What is in potency only is not yet being moved; what is already in perfect act is not being moved but has already been moved. Consequently, that is being moved which is midway between pure potency and act, which is partly in potency and partly in act – as is evident in alteration. [or when water is only potentially hot, it is not being moved; when it has now been heated, the motion of heating is finished; but when it possesses “ some heat, through imperfectly, then it is being moved – for whatever is being heated gradually acquires heat step by step. Therefore this imperfect act of heat existing in a heatable object is motion – not, indeed, by reason of what the heatable object has already become, but inasmuch as, being already in act, it has an order to a further act. For should this order to a further act be taken away, the act already present, however, imperfect, would be the term of motion and not motion itself—as happens when something becomes half-heated. This order to a further act belongs to the thing that is in potency to it.

Similarly, if the imperfect act were considered solely as ordered to a further act, under its aspect of potency, it would not have the nature of motion but of a principle of motion – for heating can begin from either a cold or a lukewarm object.

The imperfect act, therefore, has the character of motion both insofar as is compared, as potency, to a further act, and insofar as it is compared, as act, to something more imperfect.

Hence, motion is neither the potency of a thing existing in potency, nor the act of a thing in act, but it is the act of a thing in potency; where the word “act” designates its relation to a prior potency, and the words “of a thing in potency” designates its relation to a further act.

Whence the Philosopher most aptly defines motion as the entelechy, i.e., the act, of a thing existing in potency insofar as it is in potency.

Рассмотрим, следовательно, три случая: имеется некая вещь, которая {полностью, всецело} только лишь осуществляет энтелехию {, относящуюся к состоянию достигнутости цели, совершенной воспринятости формы и полной достигнутости совершенства}; имеется некая другая вещь, которая существует {полностью, всецело} только лишь в возможности; и имеется некая третья вещь, которая существует «посередине между {такой} возможностью и {такой} энтелехией». То, что существует только лишь в {такой} возможности, ещё не существует как движущееся {к состоянию достигнутости совершенства}; то, что уже осуществляет {такую} энтелехию в состоянии достигнутости совершенства, не находится в движении {к состоянию достигнутости совершенства}, но уже было подвигнуто {к такому состоянию}. Следовательно, то, что находится в движении {к состоянию достигнутости совершенства} – это то, что находится посередине между {указанной} чистой потенцией и {указанной совершенной} энтелехией {, относящейся к состоянию достигнутости цели}; это то, что {лишь} частично в {такой} потенции и {лишь} частично в {такой} энтелехии – как очевидным образом существующее в изменении. [Или: когда вода есть лишь потенциально {, в смысле указанной «чистой потенции»,} горячая, она {ещё} не находится в движении {нагревания}; когда в настоящий момент она нагрета, движение нагревания закончено; но когда вода приобретает некоторое количество тепла – хотя и несовершенно, тогда эта вода находится в движении – ибо все, что постепенно нагревается, шаг за шагом приобретает тепло.] Следовательно, эта несовершенная энтелехия, связанная с теплом, существующим в объекте, способном к нагреву, есть движение; и мы говорим здесь об осуществлении энтелехии, конечно, не в том смысле, что будто бы способный к нагреву объект уже обрел совершенство, но постольку, поскольку, уже будучи в осуществлении {несовершенной} энтелехии, он имеет предрасположенность к дальнейшей {несовершенной} энтелехии. Ибо если бы эта предрасположенность к дальнейшей энтелехии была убрана, то уже существующая энтелехия, хотя и несовершенная, была бы прерыванием движения, а не собственно движением – как это случается, когда что-то становится нагретым наполовину. Эта предрасположенность к дальнейшей энтелехии принадлежит той вещи, для которой имеется возможность для этой дальнейшей энтелехии.

Подобно, если несовершенная энтелехия рассматривается единственно как имеющая предрасположенность к дальнейшей энтелехии в том ее аспекте, в котором она существует в возможности, {без аспекта неполного обретения совершенства,} то такая несовершенная {, вообще говоря,} энтелехия не была бы по своей природе движением, но {она могла бы быть не только движением, но и} основанием для движения – ибо нагревание может начаться для объекта как тогда, когда он холоден, так и тогда, когда он тепловатый.

Несовершенная энтелехия, следовательно, имеет характер движения при наличии сразу двух «постольку, поскольку»: постольку, поскольку с дальнейшей энтелехией она сравнивается как с потенцией, и, постольку, поскольку сама она, как энтелехия, сравнивается с чем-то менее совершенным. {И при этом подразумевается, что осуществляющее эту несовершенную энтелехию находится в состоянии неполной воспринятости формы в аспекте своего существования в действительности.}

Отсюда: движение не есть ни потенциальность вещи, существующей в потенциальности¹, ни энтелехия вещи, осуществляющей {совершенную} энтелехию² но движение есть {несовершенная} энтелехия вещи, существующей в потенциальности³; и здесь слово «энтелехия» означает ее (вещи) отношение к предыдущей потенциальности⁴, а слова «вещи существующей в потенциальности» обозначают ее отношение к дальнейшей {несовершенной} энтелехии⁵.

Откуда Философ наиболее подходящим образом определяет движение как энтелехию — то есть, «act», — вещи, существующей в возможности именно как существующей возможности.

<кц>

2. Обладая полнотой и совершенством воспринятой формы

3. Подразумеватся: Когда она также в неполном, несовершенном виде существует в действительности, обладая при этом в своем аспекте существования в действительности частичной, несовершенной полнотой формы.

4. Здесь подразумевается, что осуществляющая несовершенную энтелехию вещь – вещь-в-возможности, частично, несовершенно существующая также и в действительности – в своем аспекте существования в действительности обладает несовершенством воспринятой формы. Отсюда, когда говорится о ее несовершенной энтелехии, то подразумевается, что при осуществлении энтелехии в состоянии несовершенной воспринятости формы, тело движется по «упорядоченной цепочке» несовершенных энтелехий как своих составных частей, к которым это тело в текущей своей энтелехии имеет предрасположенность; при этом подразумевается, что в дальнейшей несовершенной энтелехии будет иметь большее совершенство в воспринятости формы (хотя она все равно будет оставаться невоспринятой совершенно). Несовершенная энтелехия, осуществляемая сейчас, некогда, ранее, была возможностью; и можно указать такую другую несовершенную энтелехию, которая была прежде нее и которая, по отношению к некоей третьей несовершенной энтелехии также была возможностью. Здесь, по сути, не только предшествующая, но и текущая энтелехия, названы потенциальностями (возможностями) в том смысле, что когда-то и то, и другое были потенциальностями (возможностями) «на цепочке несовершенных энтелехий». И когда говорится об отношении текущей несовершенной энтелехии «к предшествующей потенциальности», то имеется в виду отношение текущей несовершенной энтелехии к предшествующей ей несовершенной энтелехии; и такое отношение есть ничто иное, как отношение большего или меньшего совершенства воспринятой формы.

5. То есть, поскольку при движении по «цепочке несовершенных энтелехий» то, к чему движутся остается вещью, существующей в возможности, то применительно к текущей несовершенной энтелехии остаются ещё «звенья» этой «цепочки», которые существуют в возможности; и отношение текущей энтелехии к «дальнейшей {несовершенной} энтелехии» как к некоему «звену» из этой цепочки есть отношение большего или меньшего совершенства воспринятой формы. Здесь подразумевается, что осуществляющая несовершенную энтелехию вещь — вещь-в-возможности, частично, несовершенно существующая также и в действительности — в своем аспекте существования в действительности обладает несовершенством воспринятой формы.

<кп2>

Понимание толкования аристотелевского определения движения Фомой Аквинским у Joe Sachs’a (см. [Sachs 2005]) разнится с нашим. Так, Joe Sachs считает, что толкование Фомы «не улавливает» различия между наличием и отсутствием движения в таких случаях, как случай энтелехии нагревающейся воды, проходящей через определённое состояние при переходе через момент времени t и случай энтелехии «покоящейся» в отношении температуры воды при переходе ею через момент времени, когда она на протяжении всего этого перехода сохраняет свое состояние (то есть температуру). На самом деле, как мы считаем и как, надеюсь, показали выше, такое различие «улавливается».

Ниже мы приведем ряд выдержек из [Sachs 2005]; как всегда, слова в {} – наши вставки.

[Sachs 2005]

({} – наши вставки)

<нц>

St. Thomas Aquinas, in his interpretation of Aristotle’s definition of motion, (Commentary on Aristotle’s Physics, London, 1963, pp. 136‑137), observes two principles: (1) that Aristotle meant what he wrote, and (2) that what Aristotle wrote is worth the effort of understanding. Writing a century after Maimonides and Averroes, Thomas disposes of their approach to defining motion with few words: it is not Aristotle’s definition and it is an error. A passage, a transition, an actualization, an actualizing, or any of the more complex substantives to which translators have resorted which incorporate in some more or less disguised form some progressive sense united to the meaning of actuality, all have in common that they denote a kind of motion. If motion can be defined, then to rest content with explaining motion as a kind of motion is certainly to err; <…> And Thomas explains clearly and simply a sense in which Aristotle’s definition is both free of contradiction and genuinely a definition of motion. One must simply see that the growing puppy is a dog, that the half formed lump of bronze on which the sculptor is working is a statue of Hermes, that the tepid water on the fire is hot; what it means to say that the puppy is growing, the bronze is being worked, or the water is being heated, is that each is not just the complex of characteristics it possesses right now; in each case, something that the thing is not yet, already belongs to it as that toward which it is, right now, ordered. To say that something is in motion is just to say that it is both what it is already and something else that it isn’t yet. What else do we mean by saying that the puppy is growing, rather than remaining what it is, that the bronze under the sculptor’s hand is in a different condition from the identically shaped lump of bronze he has discarded, or that the water is not just tepid but being heated? Motion is the mode in which the future belongs to the present, is the present absence of just those particular absent things which are about to be.

Св. Фома Аквинский в своей интерпретации аристотелевского определения движения (Commentary on Aristotle’s Physics, London, 1963, pp 136‑137¹) придерживается соблюдения двух принципов: (1) Аристотель имел в виду именно то, что он написал и (2) написанное Аристотелем стоит тех усилий, которые надо затратить, чтобы понять это. Фома, писавший столетие спустя после Маймонида и Аверрорэса, отвергает их подход к определению движения всего несколькими словами: это не аристотелевское определение и оно ошибочно. «Переход», «перемещёние», «актуализация», «актуализирование» или какое-либо из других более сложных существительных, к которым прибегали переводчики, – тех существительных, которые использовались для обозначения энтелехии (актуальности) и, вместе с тем, выражали ещё и тот смысл, что имеет место нечто длящееся, поступательно продвигающееся, развертывающееся – все подобные слова имели общей чертой то, что они обозначали определенную разновидность движения. Если движению может быть дано {непротиворечивое} определение, то тогда оставлять {в нем} слова, в которых движение объясняется как разновидность движения, конечно же, означает делать ошибку… И Фома Аквинский ясно и просто объясняет, в каком смысле следует понимать аристотелевское определение движения так, чтобы оно было свободно от противоречия и в то же время являлось подлинным определением движения. Попросту необходимо увидеть, что растущий щенок {уже} есть {взрослая} собака, что кусок бронзы, которому наполовину придана соответствующая форма, {уже} есть статуя Гермеса, что теплая вода, нагреваемая на огне {уже} есть горячая вода; то, что имеется в виду, когда говорится, что щенок растет, находится в процессе роста, что над куском бронзы работает скульптор, или что вода нагревается, находится в процессе нагрева – это то, что упомянутые щенок, кусок бронзы и теплая вода являются не только лишь носителями соответствующих наборов характеристик, которыми они обладают именно сейчас; в каждом случае нечто, чем рассматриваемая вещь ещё не является, уже принадлежит этой вещи как то, к чему (к бытию в качестве чего) именно сейчас рассматриваемая вещь «устремлена», «предназначена» {через соответствующее прохождение упорядоченной последовательности состояний} {; то есть, как то, чем является данная вещь в возможности согласно той задействованной возможности, которая имеется сейчас, в текущий момент; пройдя соответствующую этой задействованной возможности последовательность состояний, эта вещь станет в будущем в действительности тем, чем она сейчас является в возможности.} Сказать о чем-то, что оно находится в движении – просто сказать, что оно является тем, чем оно уже есть и, вместе с тем, что оно же является ещё и чем-то иным – тем, чем оно ещё не есть. Что ещё мы подразумеваем, как не это, когда говорим, что щенок растет (находится в процессе роста), а не говорим, что щенок продолжает оставаться тем, кем он есть; когда говорим, что кусок бронзы в руках скульптора находится в других условиях, нежели те, в которых находился кусок бронзы в своей изначальной форме, до изменения формы этого куска скульптором; или же когда говорим, что вода не только лишь теплая, но что она также ещё и нагревается (находится в процессе нагрева)? Движение – это способ существования, при котором будущее принадлежит настоящему; это способ существования, при котором в настоящем имеется отсутствие именно тех особенных отсутствующих вещей, которые находятся «при» появлении в действительности, «вблизи» появления в действительности (are about to be).

<кц>

1. Имеется в виду следующее издание: Thomas Aquinas, Commentary on Aristotle’s Physics. — London: Routledge & Kegan Paul, 1963. В нашем списке литературы идёт как [Thomas1963]

<кп2>

[Sachs 2005]

({} – наши вставки)

<нц>

Thomas discusses in detail the example of the water being heated. Assume it to have started cold, and to have been heated so far to room temperature. The heat it now has, which has replaced the potentiality it previously had to be just that hot, belongs to it in actuality. The capacity it has to be still hotter belongs to it in potentiality. To the extent that it is actually hot it has been moved; to the extent that it is not yet as hot as it is going to be, it is not yet moved. The motion is just the joint presence of potentiality and actuality with respect to same thing, in this case heat.

Фома подробно обсуждает пример с нагреваемой водой. Предположим, нагрев начался тогда, когда вода была холодной, а затем, в процессе нагрева ее температура возросла до комнатной температуры. То тепло, которое сейчас имеет вода – это тепло, которое заместило потенциальность (возможность), которую ранее имела вода, а именно потенциальность (возможность) быть теплой именно настолько, насколько она есть теплая сейчас; и то тепло, которое сейчас имеет вода, принадлежит этой воде в действительности (актуальности). В то же время эта нагреваемая вода обладает способностью принять дополнительное количество тепла; поэтому эта же вода есть ещё более теплая вода в потенциальности (возможности)¹ В той мере, в какой вода, с точки зрения осуществляемой ею энтелехии, является теплой в действительности, она совершила движение (претерпела изменение); в той же мере, в какой она не является настолько теплой, насколько собирается быть, она ещё не совершила движения (не претерпела изменения). Движение есть именно совместное присутствие потенциальности (возможности) и актуальности (осуществления энтелехии) в отношении одной и той же вещи – в данном случае – тепла.

<кц>

1. Перевод данного предложения не дословный; буквально здесь стоит достаточно туманная фраза «Возможность быть ещё теплее, которой обладает вода, принадлежит ей в потенциальности (возможности)».

<кп2>

[Sachs 2005]

({} – наши вставки)

<нц>

By Thomas’ account, motion… is a consequence of the way in which present states of things are ordered toward other actualities which do not belong to them. One could build on such an account a physics of forces, that is, of those directed potentialities which cause a thing to move, to pass over from the actuality it possesses to another which it lacks but to which it is ordered

Согласно мнению Фомы, движение… есть следствие из того, каким образом существующие в настоящем состояния вещей «устремлены», «предупорядочены» к другим актуальностям (энтелехиям), которые не принадлежат этим вещам {в настоящем}. На основании такого мнения можно построить «физику сил» — то есть, физику тех направленных потенциальностей (способностей, сил), которые заставляют вещь двигаться, переходить от той актаульности (энтелехии), которой эта вещь обладает к другой актуальности (энтелехии), которой эта вещь не обладает, но к которой она «устремлена», «предупорядочена».

<кц>

<кп2>

[Sachs 2005]

({} – наши вставки)

<нц>

According to Thomas, actuality and potentiality do not exclude one another but co-exist as motion. To the extent that an actuality is also a potentiality it is a motion, and to the extent that an actuality is a motion it is a potentiality. The two seeming contradictions cancel each other in the dynamic actuality of the present state which is determined by its own future. But are not potential and kinetic energy two different things? A rock held six feet above the ground has been actually moved identically to the rock thrown six feet above the ground, and at that distance each strains identically to fall to earth; but the one is falling and the other isn’t. How can the description which is common to both, when one is moving and the other is at rest, be an account of what motion is? It seems that everything which Thomas says about the tepid water which is being heated can be said also of the tepid water which has been removed from the fire. Each is a coincidence of a certain actuality of heat with a further potentiality to the same heat. What does it mean to say that the water on the fire has, right now, an order to further heat which the water off the fire lacks? If we say that the fire is acting on the one and not on the other in such a way as to disturb its present state, we have begged the question and returned to the position of presupposing motion to explain motion. Thomas’ account of Aristotle’s definition of motion, though immeasurably superior to that of Sir David Ross as interpretation, and far more sophisticated as an approach to and specification of the conditions an account of motion would have to meet, seems ultimately subject to the same circularity. Maimonides, Averroes, and Ross fail to say how motion differs from rest. Thomas fails to say how any given motion differs from a corresponding state of balanced tension, or of strain and constraint.

Согласно Фоме, актуальность (энтелехия) и потенциальность (возможность) не исключают одно другое, но сосуществуют как движение. В той мере, в какой актуальность (осуществление энтелехии) есть также и потенциальность (возможность), эта актуальность (осуществление энтелехии) есть движение; и в той мере, в какой актуальность (осуществление энтелехии) есть движение, эта актуальность (осуществление энтелехии) есть потенциальность (возможность). Актуальность и потенциальность, которые, как кажется, противопоставлены друг другу, взаимно упраздняют эту противопоставленность в динамичной актуальности (энтелехии) текущего состояния¹, которая (энтелехия) определяется через свое собственное будущее². Но разве не есть потенциальная и кинетическая энергии две разные вещи? Рассмотрим два камня. Один был подброшен от земли на высоту шесть футов; другой в действительности был доставлен на эту же высоту таким же способом, как и первый, но после доставки удерживается на этой высоте. Каждый из этих камней одинаково притягивается землей, которая пытается заставить и тот, и другой камень упасть на нее; однако неудерживаемый камень падает на землю, а удерживаемый — нет. В связи с этим возникает вопрос: как описание того общего, чем обладают эти камни — когда один из них движется, а другой — покоится, — может быть определением того, что есть движение? Что касается нагрева воды, то, как кажется, все, что Фома говорит о теплой воде, которая находится в процесс нагрева, может быть также сказано и о теплой воде, которая снята с огня. В каждом случае имеется совпадение в виде наличия определенной актуальности (осуществления энтелехии), связанной с обладанием определённым количеством тепла и наличия потенциальности (возможности) к дальнейшему восприятию тепла же. Что имеется в виду, когда говорится, что вода, нагреваемая сейчас на огне, имеет «предназначенность» или «устремленность» к дальнейшему воспринятию тепла, которой лишена вода, не нагреваемая огнем? Если мы скажем, что в первом случае огонь воздействует на воду так, чтобы изменить текущее состояние этой воды, а во втором – нет, то мы превратим вопрос в такой вопрос, ответ на который очевиден и не требует исследований; мы вернемся к такой точке зрения, когда для объяснения того, что есть движение, уже предполагается использование термина «движение»³. Точка зрения Фомы на аристотелевское определение движения, хотя и неизмеримо превосходит точку зрения сэра Дэвида Росса как интерпретация, хотя и есть намного более усложненная точка зрения в том, что касается подхода к учету и заданию тех условий и обстоятельств, которые могут встретиться при попытке дать определение движению, как видим, в конце концов, тоже представляет из себя «круговое» определение, в котором движение определяется через движение. Маймонид, Аверроэс и Росс терпят неудачу, когда пытаются сказать о том, каким образом движение отличается от покоя. Фома Аквинский терпит неудачу, когда пытается сказать о том, каким образом любое заданное движение отличается от соответствующего {статического} состояния, когда имеют место уравновешенные противодействия или когда имеются ограничения на действия⁴.

<кц>

2. У Фомы Аквинского энтелехия при переходе через текущий момент времени соотносится с энтелехией при переходе через последующие моменты времени (все время речь идет о состоянии движения) как менее совершенное и более совершенное с точки полноты восприятия «совершенной формы»; когда здесь говорится фраза «которая (энтелехия) определяется через свое собственное будущее», то имеется в виду именно описанное выше соотнесение.

3. В действительности Фома использует такой «круговой» подход: движение у него связано с существованием в состоянии неполной воспринятости «совершенной формы», а само такое существование очевидным образом связано с нахождением в изменении (длящемся изменении). Это «существованием в состоянии неполной воспринятости «совершенной формы» выступает у Фомы в роли аналога «задействованности возможности».

4. Как ясно из сказанного в Прим. 3, в действительности толкование Фомой аристотелевского определения движения различает те случаи, о которых здесь говорится – такие, например, как случай с водой, находящейся в процесс нагрева и случай с водой, которая сохраняет постоянство своей температуры.

<кп2>

[Sachs 2005]

({} – наши вставки)

<нц>

The Thomistic blend of actuality and potentiality has the characteristic that, to the extent that it is actual it is not potential and to the extent that it is potential it is not actual; the hotter the water is, the less is it potentially hot, and the cooler it is, the less is it actually, the more potentially, hot.

Томистская смесь актуальности (осуществления энтелехии) и потенциальности (возможности) имеет ту характеристику, что в той мере, в какой эта смесь актуальна (осуществляет энтелехию), она не потенциальна (не есть возможность), и в той мере, в какой она потенциальна (есть возможность), она не актуальна (не осуществляет энтелехию); чем горячее вода, тем менее она горячая потенциально (в возможности) и чем холоднее эта вода, тем менее она горячая актуально (при осуществлении энтелехии), и, соответственно, тем более она потенциально (в возможности) горячая.

<кц>

<кп2>

[Sachs 2005]

({} – наши вставки)

<нц>

The most serious defect in Saint Thomas’ interpretation of Aristotle’s definition is that, like Ross’ interpretation, it broadens, dilutes, cheapens, and trivializes the meaning of the word entelecheia. An immediate implication of the interpretations of both Thomas and Ross is that whatever happens to be the case right now is an entelecheia, as though being at 70 degrees Fahrenheit were an end determined by the nature of water, or as though something which is intrinsically so unstable as the instantaneous position of an arrow in flight deserved to be described by the word which Aristotle everywhere else reserves for complex organized states which persist, which hold out in being against internal and external causes tending to destroy them.

Самый главные недостаток в интерпретации аристотелевского определения движения св. Фомой заключается в том, что, подобно тому, как это имеет место в интерпретации Росса, Фома расширяет, ослабляет, принижает и упрощает значение слова «энтелехия». Непосредственным следствием из интерпретаций как Фомы, так и Росса является такое умозаключение: все, что ни случается «прямо сейчас», «именно в данный момент», есть энтелехия¹: быть «прямо сейчас» водой, нагретой до комнатной температуры, когда конечная максимально возможная температура может быть выше и определяется природой воды, согласно Фоме означает «осуществлять энтелехию»¹; когда летящая стрела находится в мгновенной позиции «прямо сейчас», то согласно Фоме, эта летящая стрела, находящаяся в мгновенной позиции «прямо сейчас», также «заслуживает» использования слова «энтелехия» для описания своего существования¹; при этом, что касается мгновенной позиции летящей стрелы, то по своей природе эта позиция является тем, чему присуща нестабильность². Изначально же Аристотель зарезервировал использование слова «энтелехия» для обозначения сложно устроенных состояний существования, которые длительно сохраняются, которые длительно поддерживаются через противостояние существующего в таких состояниях внутренним и внешним воздействиям, которые стремятся разрушить существование в этих состояниях того, что в них существует.

<кц>

1. Применительно к моментальному (в «точке времени») состоянию (позиции) нельзя говорить о какой-либо энтелехии вообще – ни об энтелехии покоя, ни об энтелехии движения. Энтелехия может иметь место лишь при переходе через некоторый момент времени t в некоторой окрестности этого момента, имеющей ненулевую длительность; соответственно, энтелехия имеет место не «в состоянии» (соответствующем этому моменту времени t), а при переходе через это состояние, в некоторой его «окрестности состояний». Фраза «энтелехия существующего в настоящий момент состояния», если придавать этим словам разумный смысл, — это энтелехия при переходе через существующее в настоящий момент состояние; если же понимать данное выражение буквально, то оно бессмысленно. Как видим, Joe Sachs считает, что Фома Аквинский употреблял термин «энтелехия» применительно к «точке времени» и, соответственно, к «мгновенному состоянию» в этой точке времени. Однако, это не так. Смотри, например, [Thomas1958, Book VI, Lecture 11], где обсуждается парадокс Зенона «летящая стрела»; Фома Аквинский ясно понимает, что «в точке времени» не может быть никакой энтелехии — в ней, как сказано, невозможно не только длящееся движение, но и длящийся покой.

2. Joe Sachs считает, что Фома применял понятие «энтелехия» применительно к «точке времени» и соответствующей ей «мгновенной позиции»; но это не так – смотри Примечание 1. В этой фразе – «что касается мгновенной позиции летящей стрелы, то по своей природе эта позиция является тем, чему присуща нестабильность» – оно говорит только лишь то, что движению подразумевает смену позиций при переходе через позиции и что движение осуществляется не в «точке времени», а в некоторую ненулевую длительность.

<кп2>

[Sachs 2005]

({} – наши вставки)

<нц>

Aristotle’s definition of motion applies to any and every motion: the pencil falling to the floor, the white pages in the book turning yellow, the glue in the binding of the book being eaten by insects. Maimonides, Averroes, and Ross, who say that motion is always a transition or passage from potentiality to actuality, must call the being-on-the-floor of the pencil, the being-yellow of the pages, and the crumbled condition of the binding of the book actualities. Thomas, who says that motion is constituted at any moment by the joint presence of actuality and potentiality, is in a still worse position: he must call every position of the pencil on the way to the floor, every color of the pages on the way to being yellow, and every loss of a crumb from the binding an actuality. If these are actualities, then it is no wonder that philosophers such as Descartes rejected Aristotle’s account of motion as a useless redundancy, saying no more than that whatever changes, changes into that into which it changes.

Аристотелевское определение движения применяется ко всякому движению, к каждому движению: к карандашу, падающему на пол, к изначально белым страницам книги, которые желтеют, к клею в переплете в книге, который поедают насекомые. Маймонид, Аверроэс и Росс, которые говорят, что движение всегда есть перемещёние или переход от потенциальности (возможности) к актуальности (энтелехии), должны называть нахождение-на-полу карандаша, существование-пожелтевшими страниц книги и окончательную разрушенность переплета книги актуальностями (энтелехиями). Фома Аквинский, который говорит, что движение в любой момент составлено соединенным присутствием актуальности (энтелехии, энтелехийности, осуществления энтелехии) и потенциальности (возможности), находится в ещё худшем положении: он должен называть актуальностью (энтелехией) всякое, каждое положение карандаша¹, в котором бы тот ни находился при падении на пол, всякий, каждый цвет страницы книги¹, какой бы та ни имела до того, как окончательно пожелтеет; равно, и всякая, каждая утрата частицы вещества переплетом книги приводила бы к новому состоянию существования этой книги, которое описывалось бы словом «актуальность» (энтелехия)¹. Если подобные вещи называть актуальностями (энтелехиями), то тогда не следует удивляться тому, что такие философы, как Декарт, отвергли аристотелевский взгляд на движение как на то, что обладает бесполезной избыточностью, согласно которому о движении говорится не более чем то, что «всякое, что изменяется, изменяется в то, во что оно изменяется».

<кц>

1. Применительно к моментальному (в «точке времени») состоянию (позиции) нельзя говорить о какой-либо энтелехии вообще — ни об энтелехии покоя, ни об энтелехии движения. Энтелехия может иметь место лишь при переходе через некоторый момент времени t в некоторой окрестности этого момента, имеющей ненулевую длительность; соответственно, энтелехия имеет место не «в состоянии» (соответствующем этому моменту времени t), а при переходе через это состояние, в некоторой его «окрестности состояний». Фраза «энтелехия существующего в настоящий момент состояния», если придавать этим словам разумный смысл, — это энтелехия при переходе через существующее в настоящий момент состояние; если же понимать данное выражение буквально, то оно бессмысленно. Как видим, Joe Sachs считает, что Фома Аквинский употреблял термин «энтелехия» применительно к «точке времени» и, соответственно, к «мгновенному состоянию» в этой точке времени. Однако, это не так. Смотри, например, [Thomas1958, Book VI, Lecture 11], где обсуждается парадокс Зенона «летящая стрела»; Фома Аквинский ясно понимает, что «в точке времени» не может быть никакой энтелехии – в ней, как сказано, невозможно не только длящееся движение, но и длящийся покой. Однако, когда нечто находится в движении, то в это время имеет место энтелехия при переходе через каждый момент времени t — то есть, в некоторую ненулевую длительность, являющую окрестностью этого момента; таким образом, например, при желтении страницы книги, с каждым цветом страницы (а это есть некое состояние страницы), имеющимся в момент времени t, действительно, связана «своя» энтелехия, «привязанная» к этому моменту: такая энтелехия осуществляется в некоторой окрестности момента t — то есть в ненулевую длительность; и вся «совокупная энтелехия» желтеющей страницы связана из таких «малых» энтелехий, осуществляемы при переходе через момент t, как своих составных частей.

<кп2>

16. Аристотелевское определение движения как энтелехии в толковании Joe Sachs’а

Согласно взгляду Joe Sachs’a, в аристотелевском определении движения слово «возможность» следует понимать в смысле «то, что не есть действительность, но может быть (стать) действительностью при определённых условиях» — так же, как и в толкованиях Фомы Аквинского и Росса-Маймонида-Аверроэса; при этом Joe Sachs отвергает тот взгляд Фомы, что «возможность» уже сейчас может существовать в действительности в несовершенном, частичном виде; «возможность» для него, Joe Sachs’а — это то, что вообще никоим образом не присутствует в действительности.

Здесь же отметим, что, как и в предыдущих случаях, Joe Sachs противопоставляет движение и энтелехию.

По-видимому, Joe Sachs считает, что той целью, которую выражает движение, является существование возможности в задействованном состоянии; его толкование аристотелевского определения движения можно изложить примерно следующим образом (хотя он не говорит об этом слишком явно):

Возможность существует для определенной завершённости («цели»), в качестве которой можно рассматривать процесс осуществления этой возможности, в ходе которого возможность всегда есть задействованная возможность и поэтому имеет место соответствующее движение, с этой задействованной возможностью неразрывно связанное; и в ходе этого движения, когда возможность есть задействованная возможность, она «существует-в-завершённости». Таким образом, можно сказать: «существование-в-движении» имеет место тогда, когда имеется соответствующее «существование-возможности-в-завершённости». Поскольку же это «существование-в-движении» понимается как имеющее длящийся, сохраняющийся в течение времени характер, то, соответственно, и «существование-возможности-в-завершённости» имеет такой же характер; следовательно, к возможности вполне применимо (в переносном смысле) понятие «энтелехия» или его синоним «энергия» и, выражая ту мысль, что движение имеет место тогда, когда имеется энтелехия задействованной возможности, можно сказать: «движение есть энтелехия возможности (задействованной)».

Такой подход, на наш взгляд, имеет тот недостаток, что он использует термин «энтелехия» в переносном смысле; в самом деле — ведь термин «энтелехия», собственно, применяется к чему-то существующему в действительности; и движение есть действие существующего в действительности; поэтому, когда говорится об энтелехии, которая предполагает совершение действия «по определению», то это должна быть энтелехия чего-то существующего в действительности. А как может действовать то, чего нет в действительности — то есть, то, что дано в возможности? Действовать — значит осуществлять определенную энтелехию (энергию); но если что-то осуществляет энтелехию (энергию), то оно, по определению, существует в действительности, ибо и сама действительность получила название от действующих вещей.

Говоря о возможности, как мы уже видели, Joe Sachs различает «задействованную» возможность и «незадействованную возможность»; когда речь идет об аристотелевском определении движения, то, как ясно, Joe Sachs автоматически подразумевает, что речь идет именно о задействованной возможности.

Строго говоря, толкование Joe Sachs’а превращает слова Аристотеля из говорящих о том, ЧТО ЕСТЬ движение — то есть, дающих определение движения в собственном смысле, в слова, говорящие о том, КОГДА ЕСТЬ движение: КОГДА имеется задействованность возможности, то имеется движение, связанное с этой возможностью. Это, конечно, верно; но ЧТО ЕСТЬ движение?

Сам Joe Sachs пишет следующее:

[Sachs 1995, p. 22]

<нц>

What Aristotle said was that motion is the being-at-work-staying-itself of a potency, just as a potency. When an ongoing yearning and striving for form is not inner and latent, but present in the world just as itself, as a yearning and striving, there is motion.

Аристотель, когда говорил, что движение есть энтелехия (существование-в-действии-оставаясь-собой) возможности именно как возможности, имел в виду следующее: когда жажда и устремление к обладанию формой является не внутренней и сокрытой, но присутствует в мире именно как она сама, как жажда и устремление, тогда имеет место движение.

<кц>

<кп2>

Если мы попытаемся подправить определение Joe Sachs’a так, чтобы говорилось о том, ЧТО ЕСТЬ, а не о том, КОГДА есть, то получится что-то вроде:

«Движение есть действие того, для чего имеется энтелехия задействованной возможности, связанное (действие) с этой задействованной возможностью»

Такое определение должно также подразумевать, что поскольку говорится об энтелехии задействованной возможности — то есть, о том, что имеет длящийся, сохраняющийся в течение времени характер, — то и движение должно иметь тот же характер.

Вернемся к приведенному выше фрагменту [Sachs1995, p. 22]; из него можно заметить, что для Joe Sachs’a движение и обладание формой противопоставлены; под обладанием формой должно разуметь «обладание формой в совершенно воспринятом состоянии»; таким образом, Joe Sachs, как и Фома Аквинский, противопоставляет движение и энтелехию, и, соответственно, противопоставляет при этом существование-ставшим (в некотором своем аспекте), когда оно рассматривается как завершённость («цель»), и движение. (То есть: ставшее не есть возможность и не может ею быть ни в каком из своих аспектов существования.). Энтелехия возможности для Joe Sachs’а — это хотя и энтелехия того, чего нет в действительности, но, все-таки энтелехия того, что, как возможность, существует в состоянии совершенства и полноты воспринятой формы — то есть, это возможность ставшего; и когда Joe Sachs говорит об энтелехии, то при этом «существование-ставшим-в-задействованной-возможности» выступает в качестве завершённости. Завершённость же, как ясно из этого же фрагмента, всегда связана именно с таким существованием – как и у Фомы Аквинского.

Следовательно движение у Joe Sachs’a, в строгом смысле, не есть энтелехия, хотя по тому, как оно определяется, можно подумать именно это.

Надо, однако, заметить, что в том виде, в каком Joe Sachs приводит своё толкование аристотелевского определения движения без разъяснения, данного в приведенном выше фрагменте [Sachs1995, p. 22], оно, вообще говоря, универсально и применимо ко всем случаям — в том числе и к ставшему, воспринятая форма которого подразумевает движение в каком-то из аспектов своего существования (при этом мы рассматриваем «существование-ставшим-в-задействованной-возможности» как завершённость). Например – тот же метаболизм, протекающему в теле живой взрослой рыбы.

Наконец, слова «именно как такового», «именно как существующего в возможности», имеющиеся в аристотелевском определении движения, толкуются Joe Sachs’ом в том смысле, что существующее в возможности во время движения продолжает оставаться существующим в возможности и, следовательно, не существует в действительности. Сам такой подход, во-первых, избыточен, а, во-вторых, как бы намекает на то, что энтелехию существующего в действительности следует рассматривать как то, что противопоставлено движению: из того, что здесь говорится об энтелехии кто-то может заключить, что речь идёт именно об энтелехии существующего в действительности и, поскольку она противопоставлена движению, он может подумать, что речь идёт об уже осуществленной возможности, связанной с совершенным обладанием формы, которая (возможность) называется возможностью лишь потому, что была таковой ранее; но в трактовке Joe Sachs’а, вообще говоря, этого «во-вторых» можно вовсе не видеть (хотя, как мы, видели, он и в самом деле противопоставляет движение чего-то существующего в действительности и энтелехию чего-то существующего в действительности): ведь даже тот, кто не противопоставляет движение и энтелехию, вполне логично может посчитать, что когда говорится об энтелехии, то подразумевается что-то существующее в действительности, которое е и осуществляет и, следовательно, решить, что когда говорится о «существующем в возможности» (в том значении, которое имеет здесь в виду Joe Sachs), то имеется в виду именно нечто уже существующее в действительности (безотносительно совершенства воспринятой формы) — то, что рассматривалось как «существующее в возможности» ранее, но уже существует в действительности; и, следовательно, согласно толкованию определения Joe Sachs’ом, эти слова — «именно как существующего в возможности», — дополнительно разъясняют, что подобным образом поступать не надо и, что, следовательно, речь в определении идёт именно о том, чего при движении нет в действительности; а это, в свою очередь, «автоматически» также указывает на то, что слово «энтелехия» использовано в определении в несколько необычном смысле — то есть, не применительно к тому, что существует в действительности, а применительно к тому, что существует в возможности.

Итак, несмотря на все «дополнительные указания», которые можно попытаться получить из слов «именно как существующего в возможности» применительно к тому толкованию, которое даёт Joe Sachs, эти слова, вообще говоря, оказываются избыточными в аристотелевском определении движения; но, как мы видели, они необходимы – ведь сам Аристотель не вкладывал в них (согласно нашему толкованию) избыточного смысла.

Сам Joe Sachs считает, что его определение не есть круговое, то есть, считает, что в нем движение не определяется через движение. Однако это, очевидно, не так. Когда Sachs говорит о возможности из аристотелевского определения, он подразумевает не возможность вообще, а именно задействовованную возможность. Но, как мы уже говорили, задействованность или незадействованность возможности никак нельзя поставить вне связи с движением, изменением; и дать определение задействованной и незадействованной возможности тоже. Задействованная возможность означает наличие соответствующих ей изменений, движения в теле, для которого имеется эта задействованная возможность; и наоборот: наличие задейстованной возможности для тела означает, что это тело находится в процессе соответствующих изменений, соответствующего движения; и, повторим, никак нельзя дать определение задействованной возможности иначе, чем как использовав термин «движение», «изменение»: для данного тела возможность есть задействованная возможность, если оно находится в процессе тех изменений, которые соответствуют этой возможности. Следовательно, Joe Sachs, как и Фома Аквинский, терпит неудачу в попытке дать «некруговое» определение движения.

Далее мы приведем ряд выдержек из [Sachs 2005], связанных с тем, как Joe Sachs разъясняет собственное толкование аристотелевского определения движения как энтелехии.

Первый фрагмент далее будет приведен в составе более обширного фрагмента, но здесь мы решили дать его отдельно.

[Sachs 2005]

<нц>

In each case the motion is just the potentiality qua actual and the actuality qua potential. And the sense we thus give to the word entelecheia is not at odds with its other uses: a motion is like an animal in that it remains completely and exactly what it is through time.

В каждом случае движение есть именно та потенциальность (возможность), которая актуальна (осуществляет энтелехию) и та актуальность (то осуществление энтелехии), которая потенциальна. И тот смысл, который мы придаем таким образом слову «энтелехия», не находится в конфликте с другими смыслами этого слова, которые мы используем: движение подобно животному в том, что оно остается полностью и точно тем, что оно есть на протяжении временного промежутка.

<кц>

<кп2>

[Sachs 2005]

<нц>

Once he has reached the other side of the room, his potentiality to be there has been actualized in Ross’ sense of the term, but while he is walking, his potentiality to be on the other side of the room is not merely latent, and is not yet canceled by, an actuality in the weak sense, the so-called actuality of being on that other side of the room; while he is walking his potentiality to be on the other side of the room is actual just as a potentiality. The actuality of the potentiality to be on the other side of the room, as just that potentiality, is neither more nor less than the walking across the room.

Тогда же, когда ходящий достиг другой стороны комнаты, его потенциальность (возможность) «находиться на другой стороне комнаты» была актуализирована в том смысле термина «актуализация», который вкладывает в него Росс; однако когда он находится в процессе ходьбы, его потенциальность (возможность) «находиться на другой стороне комнаты» уже не является только лишь латентной и, в то же время, ещё не упразднена актуальностью (энтелехией) в слабом смысле¹ — так называемой актуальностью (энтелехией) «существования на той, другой, стороне комнаты»¹; в то время, когда человек находится в процессе хождения, его потенциальность (возможность) «находиться на другой стороне комнаты» именно как эта потенциальность (возможность), есть не более и не менее, чем процесс перехода через комнату².

<кц>

1. Таким образом, Joe Sachs энтелехию существующего в действительности в состоянии совершенства воспринятой формы — то есть, собственно, энтелехию, и притом такую, которую Фома Аквинский назвал бы «совершенной» из-за совершенства воспринятой формы ее осуществляющего, — такую-то энтелехию Joe Sachs называет «энтелехией в слабом смысле»; а энтелехию «в переносном смысле», — энтелехию существующего в возможности, которого нет в действительности, следовательно, он, по сути, решил назвать «энтелехией в сильном смысле»! В этом нет никакой логики.

2. Точнее говоря, выражаясь согласно Joe Sachs’у, можно сказать так: когда человек находится в процессе хождения, его потенциальность (возможность) «находиться на другой стороне комнаты» именно как эта потенциальность (возможность) «задействована» и эта задействованность выражается для человека в том, что он находится в процессе перехода через комнату.

<кп2>

[Sachs 2005]

<нц>

A similar analysis will apply to any motion whatever. The growth of the puppy is not the actualization /1 of its potentiality to be a dog, but the actuality of that potentiality as a potentiality. The falling of the pencil is the actuality of its potentiality to be on the floor, in actuality as just that: as a potentiality to be on the floor. In each case the motion is just the potentiality qua actual and the actuality qua potential. And the sense we thus give to the word entelecheia is not at odds with its other uses: a motion is like an animal in that it remains completely and exactly what it is through time. /2 My walking across the room is no more a motion as the last step is being taken than at any earlier point. Every motion is a complex whole, an enduring unity which organizes distinct parts, such as the various positions through which the falling pencil passes. As parts of the motion of the pencil, these positions, though distinct, function identically in the ordered continuity determined by the potentiality of the pencil to be on the floor. Things have being to the extent that they are or are part of determinate wholes, so that to be means to be something, and change has being because it always is or is part of some determinate potentiality, at work and manifest in the world as change.

Подобный анализ прилагается вообще ко всякому движению. Рост щенка не есть актуализация¹ его потенциальности (возможности) быть взрослой собакой, но актуальность (энтелехия) потенциальности (возможности) быть взрослой собакой именно как потенциальности (возможности). Процесс падения карандаша на пол есть актуальность (энтелехия) его потенциальности (возможности) «находиться на полу»; и эта потенциальность (возможность) в актуальности (энтелехии) дана именно как потенциальность (возможность) — как потенциальность (возможность) «находиться на полу». В каждом случае движение есть именно та потенциальность (возможность), которая актуальна (осуществляет энтелехию) и та актуальность (то осуществление энтелехии), которая потенциальна. И тот смысл, который мы придаем таким образом слову «энтелехия», не находится в конфликте с другими смыслами этого слова, которые мы используем: движение подобно животному в том, что оно остается полностью и точно тем, что оно есть на протяжении временного промежутка. Мой процесс перехода через комнату больше не является движением после того, как сделан последний шаг; ранее же я находился в движении. Всякое движение есть сложное целое, длящееся единство, которое объединяет и упорядочивает различные части — такие, как различные позиции, через которые проходит падающий карандаш². Как части движения карандаша эти позиции², хотя они и различны, в упорядоченной непрерывности, задаваемой потенциальностью (возможностью) карандаша «находится на полу», действуют идентично³. Вещи имеют существование постольку, поскольку они суть некие определённые целые или же суть их части — так, что «быть» означает «быть чем-то»; и изменение имеет существование потому, что оно есть некая определенная потенциальность (возможность) или же часть ее — потенциальность (возможность), которая задействована и являет себя в мире как изменение.

<кц>

1. Когда говорится о движении как об актуализации, то имеется в виду трактовка аристотелевского определения движения Росса-Маймонида-Аверроэса.

2. Применительно к каждой такой позиции нельзя говорить, что в ней имеет место движение, ибо движение имеет место при переходе через эту позицию, в некоторой окрестности этой позиции, при переходе через временной момент t, соответствующей этой позиции, в некоторой ненулевой окрестности этого момента. ПОЗИЦИИ КАРАНДАША В ДВИЖЕНИИ НЕ МОГУТ БЫТЬ ЧАСТЬЮ ДВИЖЕНИЯ КАРАНДАША; ибо каждой такой позиции соответствует временной момент t, «точка времени», а движение, как и покой, может иметь место лишь в некоторую ненулевую длительность времени. Позиция тела в движении – это часть множества позиций «ненулевой меры», через которые проходит тело при движении.

3. Точнее говоря: всю энтелехию движения можно разбить на «частичные энтелехии» ненулевой длительности, из которых и состоит эта «совокупная энтелехия движения»; более того, каждой точке времени, когда имело место движение, можно сопоставить ее окрестность — некоторой ненулевую длительность, в которой осуществлялась энтелехия движения при переходе через эту точку времени; и вот эти-то частичные энтелехии движения, осуществляемые на этих длительностях, и имеют сходство друг с другом в том, что имеет место переход через них в некоторую ненулевую длительность, являющуюся окрестностью момента времени t, соответствующего этой позиции – в рамках единой «совокупной энтелехии». Здесь мы говорим о «движении как энтелехии» в нашем понимании, а не в понимании Joe Sachs’а.

<кп2>

17. Парадокс Гераклита и энтелехия

Всем известен парадокс Гераклита, с помощью которого он доказывал, что в мире нет ничего неизменяюшегося в том смысле, что в мире нет ничего, что поддерживало бы свою самотождественность с течением времени: «В одну и ту же реку нельзя войти дважды» – ведь когда входящий входит в реку во второй раз, то его «встречает» уже другая вода.

Но ведь можно сказать, что река — это такое ставшее, энтелехия (может быть, даже лучше скажем так: «совокупная энтелехия») в качестве одного из своих аспектов подразумевает энтелехию воды этой реки и данная энтелехия воды этой реки такова, что при ее осуществлении имеет место постоянное, длящееся движение воды: данный объем воды все время, пока он течет по реке, изменяет свое положение в пространстве. Следовательно, ОДНА И ТА ЖЕ река постоянно сменяет в себе положение данного объема воды с течением времени и поэтому вполне естественно, что входящий в ТУ ЖЕ САМУЮ реку во второй раз «встречает» в ней другую воду. И тогда получается, что И В ПЕРВЫЙ, И ВО ВТОРОЙ РАЗ РЕКА — ТО ЖЕ САМОЕ СТАВШЕЕ. Следовательно при таком подходе получается, что мы не встречаем противоречия.

Можно сказать и так: Форма реки такова, что предполагается постоянная замена и постоянное движение вещества, которое «несёт» эту форму, в котором «впечатана», «запечатлена» эта форма.

Как ясно, парадокс Гераклита можно рассмотреть и на примере взрослого человеческого тела, в котором происходит метаболизм. Ведь можно спросить: если, скажем, через десять лет все атомы тела замещёны другими, то можно ли вообще говорить об одном и том же взрослом человеческом теле? Ответ ясен: взрослое человеческое тело по своей природе, по своей сути, по своей энтелехии ставшего, есть то, чему присуще постоянное самообновление составных частей в ходе взаимодействия с окружающей средой; и поэтому полная замена составных частей через какое-то время есть то, что естественным образом подразумевается, когда говорится о существовании одного и того же взрослого человеческого тела — в силу той энтелехии ставшего, которое это ставшее тело осуществляет.

Литература

[Аристотель2002] Метафизика. Переводы. Комментарии. Толкования. СПб.: Алетейя, 2002

[AristotleG], [AristotleG] Aristoteles. Аristoteles graece. In 5 vols. Ex recensione Immanuelis Bekkeri. Edidit Acadeima Regia Borussica. Vols. I, II. — Berolini: apud Georgium Reimerum, 1831.

(Первый и второй тома данного издания имеют сквозную нумерацию листов)

[

[AristotleR], [AristotleR] Аристотель. Сочинения в четырех томах. В 4 т. — М.: Мысль, 1976‑1983 (т. 1 — 1976, т. 2 — 1978, т. 3 —1981, т. 4 — 1983)

Т. 1: Метафизика, О душе;1976

Т. 2: Категории и др.;1978

Т. 3: Физика и др.; 1981

Т. 4: Политика и др.;1983

[Ross 1924] W. D. Ross, Aristotle's Metaphysics. In 2 vols. — Oxford: Clarendon Press, 1924

[Ross 1936] W.D. Ross. Aristotle's Physics. A Revised Text with Introd. and Commentary by W.D. Ross. — New York: Clarendon Press, 1936

[Ross 1966] W. D. Ross. Aristotle. — London: Methuen; New York: Barnes & Noble, 1966

[Sachs 2005] Joe Sachs. Aristotle: Motion and its Place in Nature. — Статья в интернет-энциклопедии «Internet Encyclopedia of Philosophy» по адресу

http://www.iep.utm.edu/aris-mot/

(last updated: Dec, 16, 2005; оriginally published: Dec, 16, 2005)

[Sachs1995] Joe Sachs. Aristotle’s physics; a guided study. — New Brunswick and London: Rutgers University Press, 1995

ISBN 0-8135-2191-2

См. также:

[Sachs 1999] Joe Sachs. Aristotle’s Metaphysics, a new translation by Joe Sachs. — Santa Fe, NM: Green Lion Books, 1999

[Thomas1963] Thomas Aquinas. Commentary on Aristotle’s Physics. — London: Routledge & Kegan Paul, 1963

[Thomas1963B] Thomas Aquinas. Commentary on Aristotle’s Physics), translated by Richard J. Blackwell, Richard J. Spath & W. Edmund Thirlkel. — Yale University Press, 1963

[Thomas1963BOL] Thomas Aquinas. Commentary on Aristotle’s Physics), translated by Richard J. Blackwell, Richard J. Spath & W. Edmund Thirlkel. — Yale University Press, 1963

Доступно online по адресу: http://dhspriory.org/thomas/Physics.htm (книги I‑II Фомы) вместе с исходным текстом Фомы на латыни

[Thomas1958] Thomas Aquinas. Commentary on Aristotle’s Physics, translated by Pierre H. Conway, O.P., College of St. Mary of the Springs. — Columbus, Ohio, 1958‑1962

[Thomas1958OL] Thomas Aquinas. Commentary on Aristotle’s Physics, translated by Pierre H. Conway, O.P. — College of St. Mary of the Springs, Columbus, Ohio, 1958‑1962

Доступно online по адресу: http://dhspriory.org/thomas/Physics.htm (книги III‑VIII Фомы) вместе с исходным текстом Фомы на латыни

Свободное распространение приветствуется

Автор: Лорин Патрик МакКевин (Lorin Patrick McKevin) ;

Версия: 1.0 от 05.07(Jul).2019

tepmptator.ihostfull.com (всё в хорошем качестве, официальный сайт)

temptator@protonmail.com ; lorin.patrick.mckevin@protonmail.com

samlib.ru/t/temptator ; temptator.dreamwidth.org

***

Предисловие. 1

2. Движение и энергия как разновидности действий; энергия и энтелехия. 1

5. О том, что способность существует не только во время совершения действия, с нею связанного 27

6. Задействованная и незадействованная потенциальность. 28

7. Аристотель о взаимоотношении энергии и дюнамиса (потенциальности) 31

8. О «непроявленном существовании». 35

9. Аристотелевское определение движения. 37

10. Каким образом ставшее может быть задействованной возможностью, оставаясь этим ставшим 49

11. Проблема «кругового» определения терминов и аристотелевское определение движения 49

12. Трудности в понимании аристотелевского определения движения как энтелехии. 50

13. Аристотелевское определение движения как энтелехии в толковании Росса-Маймонида-Аверроэса 52

14. Предварительные замечания по терминологии, используемой Фомой Аквинским, и по его пониманию движения. 54

15. Аристотелевское определение движения как энтелехии в толковании Фомы Аквинского 57

16. Аристотелевское определение движения как энтелехии в толковании Joe Sachs’а. 70

17. Парадокс Гераклита и энтелехия. 75

Литература. 75

Предисловие

Изложение аристотелевских определений «движение», «энергия» и «энтелехия» в данной главе ведется, опираясь на статью Joe Sachs’а «Aristotle: Motion and its Place in Nature» («Аристотель: Движение и его место в природе») [Sachs2005]; в данной главе там, где приводятся переводы цитат на английском и не указывается источник, подразумевается, что имеется в виду указанный выше источник.

2. Движение и энергия как разновидности действий; энергия и энтелехия

Начнём с самых простых представлений о том, что такое энергия.

Аристотель вводит понятия движения и энергии во фрагменте [Аристотель2002, Метафизика, кн. IX, гл. VI, сс. 288‑289, Метафизика 1048b 15‑35]. По Аристотелю и движения, и энергии суть разновидности действий.

Таким образом, здесь Аристотель противопоставляет движение и энергию. Однако это неверно, ибо в других местах Аристотель сам же определяет движение как энергию (и как энтелехию). Поэтому правильно не противопоставлять движение энергии, а говорить об «энергийных действиях» и «неэнергийных действиях». К тому же, как увидим, вещь может осуществлять энергию, будучи бездвижной, просто осуществляя своё существование.

Сделав эти замечания, перейдём к сути дела.

Рассмотрим ряд примеров. (i) Похудение не есть действие похудевшего, но есть действие худеющего, но ещё не похудевшего; (ii) зрение же есть действие зрячего, а не того, кто обретает зрение, но ещё не видит. Также: (iii) падение карандаша со стола на пол есть действие падающего, но не есть действие уже упавшего, продолжающего свое существование как упавшее и лежащее на полу (iv) когда же карандаш упал и лежит на полу, то он осуществляет действие по продолжению своего существования как лежащего на полу, как упавшего, но не как того, что падает, но ещё не упало.

Действия вроде (i) и (iii) Аристотель называет движениями.

Действия вроде (ii) и (vi) Аристотель называет энергиями или, иначе говоря, энтелехиями.

Когда речь идет о движении, то о движущемся нельзя сказать, что он достиг завершённости; движущееся только ещё двигается к этой завершённости. Например: о том, кто худеет нельзя сказать, что он похудел – то есть, что он есть похудевший; о падающем на пол карандаше нельзя сказать, что он упал на пол — то есть, о нём нельзя сказать, что он есть упавший на пол.

Когда речь идет об энергии, то можно сказать, что осуществляющая эту энергию вещь делает это в состоянии завершённости, которая «преследуется» этой энергией; здесь уже есть пребывание в состоянии завершённости во время самой деятельности, на эту завершённость направленной. Так, энергия зрения предназначена для того, чтобы видеть и «устремлена» на то, чтобы кто-то что-то увидел; и, соответственно, об осуществляющем энергию зрения (то есть, о видящем) можно сказать, что он увидел (то есть, достиг завершённости, которую «преследует» энергия зрения); то есть о видящем (зрящем) можно сказать, что он есть увидевший.

Итак, в описанном выше смысле движение не несёт с собой завершённости (пребывания в состоянии завершённости), а энергия — несёт с собой завершённость (пребывание в состоянии завершённости).

Приведем подтверждающий сказанное вышеупомянутый фрагмент из Аристотеля. Здесь Аристотель делит действия на движения и энергии.

[Аристотель2002, Метафизика, кн. IX, гл. VI, сс. 288‑289 (Метафизика 1048b 15-35); греческие слова приводятся согласно [AristotleG]]

<нц>

Ни одно из действий πράξεων, у которых есть цель¹ τέλος, <само по себе> не есть цель τέλος, но все они направлены на цель τέλος, — скажем, целью похудания является худоба, но когда худеющий находится в таком движении κίνησις, которое происходит не ради похудания, то это движение не суть действие πρᾶξις, по крайней мере — не законченное² τελεία действие (ибо оно не заключает в себе <свою> цель τέλος); но если в нем заключена цель τέλος, это и есть действие πρᾶξις. Так, например, человек видит — и тем самым увидел, размышляет — и размыслил, думает — и подумал; но нельзя сказать, что он учится — и <тем самым> научился, или лечится — и <тем самым> вылечился, <или> он живет хорошо — и <тем самым> стал жить хорошо, счастлив — и достиг счастья. В противном случае это <действие> когда-нибудь должно было бы прекратиться, так, как когда человек похудеет; в наших же случаях этого нет, но он живет — <уже> жил. Поэтому, из таких действий одни надо называть движениями κινήσεις, другие – деятельностями³ ἐνεργείας. Ведь всякое движение незакончено ἀτελής — похудание, учение, ходьба, стройка; это, конечно, движения и именно незаконченные. Ибо нельзя говорить, что он идет — и уже сходил, строит дом — и построил его, возникает — и возник или двигается – и уже подвинулся, но это — не одна и та же вещь, и также <не одно и тоже> «движет» и «подвинуло»⁴. А увидело и в то же время видит — одно и то же существо⁵, и также — думает и <вместе с тем> подумало. Так вот, такое действие я называю деятельностью ἐνέργειαν, а то, другое, движением κίνησιν.

<кц>

1. В данном контексте «τέλος» правильно переводить как «завершённость». Чтобы говорить о цели, необходимо целеполагание, которое может быть только у существа с «разумным „я‟» и свободой воли. В некоторых случаях, однако, о достижении некоей завершённости можно говорить как о достижении цели, то есть завершённость в некоторых случаях, действительно, может иметь характер цели.

2. То есть, незавершённое.

3. То есть, энергиями.

4. То есть, об одном и том же нельзя сказать, что оно осуществляет энергию движения (двигает) и при этом, одновременно, нечто подвинуло (в смысле – привело в некое определенное конечное, завершённое состояние.).

5. То есть: об одном и том же существе можно сказать, что оно и осуществляет энергию зрения (видит) и что оно же при этом, одновременно, нечто увидело, то есть достигло завершённости действия.

<кп2>

С понятием «энергия» до неразличимости сливается понятие «энтелехия». Иначе говоря, всякая энергия есть энтелехия и всякая энтелехия есть энергия; эти понятия тождественны. Тем не менее, по своему происхождению они несут несколько разные оттенки смыслов и поэтому зачастую их употребляют не случайным или произвольным образом, а в зависимости от контекста. Пока, однако, мы не рассматриваем подробно термины «энтелехия» и «энергия» и даём лишь самые простые и примитивные представления об энергии в аристотелевском понимании.

Перейдём к более глубокому пониманию того, что есть энергия.

Итак, энергия — это, говоря словами Аристотеля, «действие, несущее в себе (с собой) завершённость» — то есть такое, при совершении которого имеет место завершённость в отношении того, что делается данным действием, то есть в отношении результата этого действия.

Снова приведём простые примеры. Смотрение (процесс зрения, созерцания) есть энергия, ибо «когда человек смотрит, то он уже видит» («смотришь – и видишь»). В то же время похудение не есть энергия, ибо «когда человек худеет, он ещё не похудел».

Зачастую завершённость, о которой здесь идет речь, связана с некоторой целью действия, которую ставит перед собой то, что действует — например, в приведенных выше случаях это: «увидеть» и «похудеть». Соответственно, когда действие есть энергия, эта цель достигается, а в противном случае — нет.

Отметим, что, говоря о цели действия того, что действует, мы имеем в виду такое «что», которое может осуществлять целеполагание, то есть, имеем в виду существо с «разумным „я‟», обладающее волей. Соответственно, нельзя говорить о целеполагании у камня, дерева и прочих подобных вещей — для них уместно говорить не о цели, а только лишь о завершённости.

Интересно, что в зависимости от того, что считать главной завершённостью и главной целью действия или в зависимости от того, относительно какой завершённости рассматривать действие, одно и то же действие может как быть энергией, так и не быть, или, вернее, может рассматриваться как энергия, а может и не рассматриваться. Объяснение этого с примерами будет приведено ниже.

Брошенный вниз камень падает на землю потому, что система Земля-камень стремится перейти в состояние с минимальной энергией (сейчас речь идет о термине современной физики). Это стремление есть закон природы. Здесь то, что есть завершённость для камня (вернее, для системы Земля-камень) — а именно «пребывать лежащим на земле» — очевидным и естественным для человеческого понимания образом устанавливает, «навязывает», закон природы, которому подчинены действующие в природе силы.

Можно, конечно, сказать, что такая завершённость есть также и цель камня (вернее, системы Земля-камень), но ни камень, ни Земля, повторим, не занимаются целеполаганием, так как они не обладают волей, неразумны и даже неодушевлены. Поэтому в строгом смысле говорить об этой завершённости как о цели нельзя. Поступая так, мы переносим на неодушевленные предметы черты разумных существ, что неправильно.

Чтобы пребывать лежащим на земле, камень прежде должен «пережить» процесс падения. Но разве не обладает этот камень в процессе падения тоже некоторой завершённостью — не лежащего предмета, а падающего — той промежуточной завершённостью, через которую «лежит путь» к последующей завершённости, а именно к пребыванию лежащим на земле?! Говоря так мы подразумеваем, что у камня есть главная и второстепенная, промежуточная, завершённости: «лажать на земле» — главная и «пребывать в процессе падения» — второстепенная, промежуточная. Если в нестрогом смысле использовать понятие «цель», то это же можно сказать так: чтобы достичь главной цели «пребывать лежащим на земле», сперва камень должен достичь второстепенной, промежуточной цели — «пребыть падающим на землю».

Сравни сказанное со случаем жизненного цикла растения или животного, когда сначала оно растет, затем пребывает в состоянии зрелости, а затем угасает и умирает: главное тут — пребывание в зрелости и рождение потомства; рост же — промежуточная завершённость на пути к главной; наконец, угасание и смерть — тоже завершённость, но, как ясно, не главная.

Но почему же тогда, если при падении тоже есть завершённость и даже, в нестрогом смысле, «достигнутость цели», мы не говорим о падении как об энергии? — возможно, спросит здесь внимательный читатель. В действительности, однако, при определённых условиях ничто не запрещает нам говорить о падении как об энергии, а именно энергии не уже упавшего камня, а ещё падающего: «Падение есть энергия падающего камня в том контексте, когда он рассматривается именно как падающий камень, а не, например, как ещё не упавший». (А лежание есть энергия лежащего камня — разумеется, с подобными же оговорками.) Условие же это таково: завершённости должны поменяться местами — то есть: второстепенная должна стать главной и наоборот или же действие камня следует начать рассматривать относительно второстепенной цели, а не главной, избрав другую «точку зрения».

Когда мы говорим, что падающий камень ещё не достиг завершённости, которая для него есть «лежание на земле», и что, следовательно, падение для него не есть энергия, мы подразумеваем, что главная завершённость ещё не достигнута; соответственно, когда мы говорим, что падающий камень достиг завершённости, что падение несёт в себе завершённость, то мы подразумеваем, что эта завершённость и есть главная или, по крайней мере, что сейчас мы рассматриваем падение камня относительно именно этой завершённости, которая почему-то сейчас важна для нас — может быть, просто потому, что мы ради забавы решили сместить «точку зрения».

Пусть кто-то исследует влияние плотности и состава воздуха на падение камня. Для такого человека главное — чтобы камень падал, а не лежал (покоился). Во время своих экспериментов этот исследователь главную завершённость камня «естественным образом» видит именно в его процессе падения; и этот исследователь, следовательно, вправе заявить: «Падение есть энергия падающего камня относительно „моей‟ главной завершённости». Но природа со своими законами, минимизирующими энергию (сейчас речь снова идет о термине современной физики), если бы она умела говорить, может быть, могла бы возразить на это: «Для меня „естественным образом‟ завершённость означает пребывание в состоянии с минимальной энергией; и поскольку при падении падающий камень не достигает этой завершённости, то относительно нее, этой „моей‟ завершённости, о падении как об энергии говорить нельзя».

Итак, достижение действием завершённости относительно: оно зависит от того, кто и как устанавливает то, в чем заключается эта самая завершённость. Здесь устанавливающим могут быть и законы природы, «естественное течение вещей», а могут быть и люди, которые руководствуются обычаям и привычками, а также поступают произвольно. Спрашивается: насколько далеко здесь может заходить произвол? По-видимому, для того, чтобы объявить действие энергией, достаточно простого акцентирования внимания на пребывании вещи в состоянии совершения этого действия как на пребывании в состоянии завершённости. Это уже, по-видимому, и достаточно.

Подобный широкий произвол несколько обесценивает понятие «энергия», однако в его защиту можно сказать то, что есть некие достаточно очевидные завершённости, которые при рассмотрении того или иного действия как бы «сами просятся на ум» — так, что оттесняют все прочие завершённости. Относительно этих очевидных завершённостей обычно и принимается решение о том, является ли данное действие энергией или нет. Кроме того, возможны действия, для которых есть только одна завершённость, главная, и притом такая, что она достигается в ходе этого действия. В самом деле: какая завершённость и цель может быть у процесса смотрения, как не «видеть»?

С худеющим, однако, дело обстоит сложнее. Действительно, обычно худеют, чтобы похудеть и поэтому для худеющего с этой целью процесс похудения не есть цель и завершённость и, следовательно, не есть энергия. Однако что будет, если какой-то исследователь задастся целью изучить длительное влияние скудной диеты, не восполняющей затраты организма на жизнедеятельность, на обмен веществ и поставит на себе эксперимент по похудению? Для него ведь главное — не похудеть, а длительное время находиться в процессе похудения (то есть, голодания) и, следовательно, для него же пребывать в процессе похудения — это и есть главная завершённость и цель и, следовательно, энергия.

Наконец, скажем ещё о цели и завершённости. Когда человек создает часы или робота (даже с искусственным интеллектом), то в строгом смысле он не задаёт для них никаких целей, не ставит перед ними никаких целей, и в принципе не может этого сделать — ибо это вещи неразумные, без воли и целеполагания и даже неодушевленные. Человек лишь предусматривает для этих вещей определенное состояние завершённости, в котором они пребывают и которое они поддерживают, будучи работоспособны. Можно сказать, что устроение этого состояния завершённости для данных вещей есть цель их человека-создателя; но, повторим, пребывание в состоянии этой завершённости и его поддержание в строгом смысле не есть цель часов или робота. Говорить о целеполагании и целях часов и робота можно лишь в нестрогом смысле, неправомерно очеловечивая их.

Как видим, разумное существо, обладающее волей и целеполаганием, может «вкладывать» в окружающие его вещи различные завершённости их действий и цели их действий, «навязывать» все это этим вещам, делая тем самым то или иное действие энергией или же не энергией. Но что можно сказать о неразумных и вообще неодушевленных вещах самих по себе и системах подобных вещей самих по себе?

Во-первых, можно сказать, что сама вещь, чем бы она не была, будучи тем, что она есть, поддерживая себя в своем существовании тем, что она есть, осуществляет некоторое пребывание в состоянии завершённости, то есть энергию. В этом смысле с точки зрения того же бросаемого камня и лежать на земле, и падать для него — это просто «быть тем, чем он есть, поддерживать себя в своем бытии тем, чем он есть» и, следовательно, и падение на землю, и лежание на земле для него суть одинаково энергии — разумеется с точки зрения названной завершённости.

Во-вторых, это же самое можно сказать и длясистем вещей — даже очень сложных систем вроде растений или бактерий или даже всей солнечной системы.

Вот это вот дерево, пребывая тем, чем оно есть, поддерживая себя в своем бытии тем, что оно есть (сохраняя свою сущность, «чтойность», «деревность», и свою индивидуальность), в частности, осуществляя процесс обмена веществ, осуществляет некоторую энергию.

Планета Земля в целом (мы имеем в виду не только землю и воду, но и атмосферу, но и множество растений и животных и так далее…), все её стихии, все части её стихий, образуют единое целое, основывающееся на противодействии и содействии его элементов. Это единое целое пребывает в относительной гармонии, которую если не образована, то поддерживается в устойчивом существовании действиями составляющих целое элементов и которая основана на, так сказать, «договоре о разграничении сфер влияния элементов и их совместном действии и противодействии». О такой «планете Земля в целом» вряд ли можно говорить как об определенном «что?» в том смысле, в каком говорят о дереве или животном, но, определенно, это некая система, некое единое целое, которое «поддерживает себя в своем бытии тем, что оно есть» (с некоторыми колебаниями относительно «точки равновесия»).

То же, что и о «Земле в целом», можно сказать и о Космосе.

Говоря вообще, пока нечто, отдельная ли это вещь или система вещей, образующих единое целое, «поддерживает себя в своем бытии тем, что оно есть», это нечто осуществляет энергию — энергию своего существования.

Здесь мы дали самые примитивные представления о том, что есть такое аристотелевский термин «энергия», не затрагивая по сути при этом термина «энтелехия»; мы даже не вникали в этимологию этих слов. Далее об энергии и энтелехии мы будем говорить несколько подробнее.

3. Происхождение слов и понятий «энергия» и «энтелехия», их перевод и дополнительное обсуждение их значений

Слова «энергия» и «энтелехия» – это неолгоизмы (для своего времени), изобретённые Аристотелем для выражения своих философских (метафизических) представлений и концепций.

Вот как объясняется происхождение и смысл термина «энергия» Joe Sachs’ом в [Sachs2005, The root of energeia… – …to translate energeia] (цитата на английском дана из источника «как есть»; вместо того, чтобы писть древнегреческие слова по-древнегречески, Sachs использует их транслитерацию на английский):

<нц>

The root of energeia is ergonó deed, work, or actó from which comes the adjective energon used in ordinary speech to mean active, busy, or at work. Energeia is formed by the addition of a noun ending to the adjective energon; we might construct the word is-at-work-ness from Anglo-Saxon roots to translate energeia into English, or use the more euphonious periphrastic expression, being-at-work. If we are careful to remember how we got there, we could alternatively use Latin roots to make the word “actuality” to translate energeia.

Корень слова «энергия» («ἐνέργεια») — тот же, что и в слове «эргон» («ἔργον»), которое переводится как «дело», «труд», «работа». Говоря по-латыни, «эргон» — это «actus»¹. Из этого же корня образовано прилагательное «энергон» («ἐνεργόν»), которое используется в обыденной речи применительно к чему-то активному, действующему, занятому, находящемуся за работой. Слово «энергия» («ἐνέργεια») образовано добавлением к упомянутому прилагательному «ἐνεργόν» окончания, свойственного существительному. Чтобы перевести слово «энергия» на английский язык, мы могли бы сконструировать из англо-саксонских корней слово «is-at-work-ness» — то есть: «есть-за-работностью», или использовать более благозвучное комбинированное выражение-парафраз «being-at-work» — то есть: «сущестование-за-работой», «существование-в-работе». И если мы вспомним во всех подробностях то, как мы пришли к описанному только что пониманию слова «энергия», то нам станет ясно, что для перевода этого слова мы можем в качестве альтернативы использовать латинские корни, чтобы образовать английское слово «актуальность» («actuality»).

<кц>

1. В католических теологических трудах на латыни греческое слово «энергия» («ἐνέργεια»), как правило, переводят латинским словом «актио» («actio»)

<кп2>

Вероятно, переводы слова «энергия» на русский язык словосочетаниями вроде «существование-в-работности» слишком «режут ухо»; поэтому мы, нисколько не во вред смыслу, будем переводить «энергия» как «существование-в-деятельности», «пребывание-в-деятельности» или как «существование-в-действенности», «пребывание-в-действенности».

Как видим, Sachs употребил при переводе на английский слово «being», означающее не просто «существование», но «длящееся существование как процесс», «процесс существования» (процесс по своему смыслу есть нечто длящееся). Он сделал это из-за того, что «энергия» и «энтелехия» суть слова-синонимы, отличающиеся только лишь оттенками смыслов, а термин «энтелехия», как увидим далее, по своему происхождению подразумевает именно длящееся существование, существование в ходе которого сохраняется постоянство и неизменность существующего, существование, в ходе которого происходит противостояние существующего внешним и внутренним воздействиями, пытающимся вызвать изменения. Поэтому употребление слова «пребывание» вместо «существование» при переводе на русский вполне уместно — особенно когда намереваются подчеркнуть, что речь идет не просто о действии, но о длящемся действии, действии как процессе.

Нетрудно понять, каков русский эквивалент этимологии слова «энергия»:

1. Имеем существительное вроде «труд», «работа», «дело», «деяние», «действие»;

2. Образуем прилагательное от существительного: «деятельный»;

3. Немного модифицируем это прилагательное, чтобы подчеркнуть вовлеченность в действие, нахождение в состоянии совершения действия, используя для этого приставку «в»; получаем: «водеятельный», «водействующий»

4. Образуем существительное от прилагательного: «водеятельность», «водейственность», «водействование».

Знакомый с русским языком согласится, что «водейственность» — достаточно хорошее слово для обозначения существования (пребывания) чего-то в состоянии совершения некоторого действия (некоторой деятельности): рост травы — это некая водейственность травы как того, что растет, а не как того, что уже выросло; рассматривание человеком открывающегося из окна вида — тоже водейственность.

Как ясно, для простоты, не вникая в оттенки смыслов, все эти конечные существительные можно переводить как «действие» или «деятельность» — но, разумеется, не в тех местах, где эти оттенки смыслов важны. Аналогичным образом, как уже было сказано, на латинский «энергия» переводят просто как «актио» («actio»).

В богословской литературе на русском языке слово «энергия» достаточно часто переводится как «действование». Но, как видим, без приставки «во» «оттенки смыслов» при этом не те. (Внимание! Богословский термин «энергия» имеет другое значение, чем аристотелевский термин «энергия»!)

Наконец, отметим, что, используя несколько режущие ухо корни, вместо «водейственность» или «водействование» можно говорить: «воработность» («воработничество») или «воторудность» («вотрудничество»).

Далее мы будем либо оставлять слово «энергия» без перевода, либо переводить его словом «водейственность» или же выражениями «существование-в-действенности», «пребывание-в-действенности».

Что касается переводов слова «энергия» Joe Sachs’ом на английский язык целой фразой, то далее «being-at-work» (или его аналоги вроде «being-in-action») мы будем переводить на русский язык фразой «существование-в-действенности» или же фразой «пребывание-в-действенности».

Что касается английского слова «актуальность» («actuality»), то порой мы будем переводить его исходным греческим словом «энергия», порой — так, как мы договорились переводить греческое слово «энергия» на русский, а порой — вовсе оставлять без перевода.

Всякая вещь, то есть всякое определённое «что?» (например, вот этот вот камень, вот это вот дерево, вот эта вот собака), существует именно как то, что оно есть: всякий кот существует именно как кот, а не как собака или как стул, всякое дерево существует именно как дерево, а не как камень или цветок и так далее. Всякое такое существование вещи именно тем «что?», которое она есть, а не чем-либо иным по своей сущности и по своей индивидуальности, есть энергия: ведь вещь существует (осуществляет процесс существования) именно тем, что она есть — и есть, и пребывает тем, чем она есть при таком осуществлении процесса существования; ей, вещи, не надо, «дожидаться», чтобы стать тем, что она есть. А, следовательно, «за» этим действием существования стоит и некая силы или некие силы, проявлением которой или которых и является данный процесс существования.

Далее мы приведем цитату из Sachs’a. Чтобы правильно понять ее, помните о том, что мы сказали только что про процесс существования как энергию. Помните также, что при осуществлении этой энергии вещь противостоит внешним и внутренним воздействиям, пытающимися эту вещь разрушить.

В приводимом ниже фрагменте Sachs говорит об энергии существования как об «актуальности вещи»; при этом в терминологии Sachs’а следует различать обычную актуальность и «актуальность вещи»: когда человек «смотрит — и видит», то это «обычная актуальность», то есть обычная энергия; но когда вот этот вот человек существует именно как вот этот вот человек (как представитель вида и как данный индивидуальный человек), то речь идёт об «энергии существования», то есть, говоря словами Sachs’а, об особой «актуальности вещи».

Итак, [Sachs2005, By the actuality of a thing… – …has the character of an end]:

<нц>

By the actuality of a thing, we mean not its being-in-action but its being what it is. For example, there is a fish with an effective means of camouflage: it looks like a rock but it is actually a fish. When an actuality is attributed to that fish, completely at rest at the bottom of the ocean, we don’t seem to be talking about any activity. But according to Aristotle, to be something always means to be at work in a certain way. In the case of the fish at rest, its actuality is the activity of metabolism, the work by which it is constantly transforming material from its environment into parts of itself and losing material from itself into its environment, the activity by which the fish maintains itself as a fish and as just the fish it is, and which ceases only when the fish ceases to be. Any static state which has any determinate character can only exist as the outcome of a continuous expenditure of effort, maintaining the state as it is. Thus even the rock, at rest next to the fish, is in activity: to be a rock is to strain to be at the center of the universe, and thus to be in motion unless constrained otherwise, as the rock in our example is constrained by the large quantity of earth already gathered around the center of the universe. A rock at rest at the center is at work maintaining its place, against the counter-tendency of all the earth to displace it. The center of the universe is determined only by the common innate activity of rocks and other kinds of earth. Nothing is which is not somehow in action, maintaining itself either as the whole it is, or as a part of some whole.

Energeia, then, always means the being-at-work of some definite, specific something; the rock cannot undergo metabolism, and once the fish does no more than fall to earth and remain there it is no longer a fish. The material and organization of a thing determine a specific capacity or potentiality for activity with respect to which the corresponding activity has the character of an end (telos).

Под энергией (актуальностью) вещи мы разумеем не её существование-в-действенности, но её существование тем, что она есть¹. Например, рассмотрим рыбу, которая обладает эффективными средствами маскировки: такая рыба выглядит как камень, но энергийно (актуально) она есть рыба. Когда эта рыба находится в совершенном покое на дне океана и при этом мы приписываем ей энергию (актуальность), то мы, как кажется, не говорим о какой-либо деятельности. Но согласно Аристотелю «быть чем-то» всегда подразумевает «находится определённым образом в деятельности» («to be at work in a certain way»). В случае покоящейся рыбы её энергия (актуальность) есть деятельность, метаболизма — деятельность, посредством которой она постоянно преобразует вещество из своего окружения в части самой себя и выводит вещество из себя в свое окружение; это та деятельность, посредством которой рыба «поддерживает себя» как рыбу и, притом, именно как ту рыбу, которой она является; и эта деятельность прекращается только лишь тогда, когда рыба перестаёт существовать. Всякое статичное состояние, которое имеет какую-либо определённую характеристику, может существовать только лишь как результат непрерывно длящихся затрат усилий, поддерживающих это статичное состояние таким, каким оно существует. Таким образом, даже камень, который покоится рядом с рыбой, пребывает в деятельности, ибо быть камнем означает: прилагать усилия к тому, чтобы оказаться в центре мира и, таким образом, означает: находиться в движении — если только, разумеется, в качестве альтернативы камень не встречает ограничений — как камень в нашем примере, который ограничивают большие количества земли, уже собранные вокруг центра мира. Камень, покоящийся в центре мира, пребывает в действии, посредством которого он удерживает себя на своём месте, противодействуя усилиями всей земли сместить его со своего места. Центр же мира определяется только лишь через общую деятельность камней и других видов земли — ту деятельность, которая является для них прирождённой. Не существует ничего, что не находилось бы каким-либо образом в действии, поддерживая себя либо как целое, которым оно является, либо как часть некоего целого.

Следовательно, энергия² всегда означает «существование-в-действенности» чего-то определенного, чего-то специфичного; камень не имеет метаболизма; и после того, как рыба не может делать ничего более, как упасть на дно и неподвижно там лежать, она больше не есть рыба. Вещество, из которого состоит вещь, и организация, структурность вещи определяют специфическую способность или, иначе говоря, потенцию³ к деятельности — ту способность, в отношении которой соответствующая деятельность имеет характер завершённости (τέλος).

<кц>

1. То есть: «актуальность вещи» — это не какая-то обычная актуальность, то есть обычное «существование-в-действенности», но особая актуальность, а именно существование вещи тем «что?», которое она есть, существование вещи тем, чем она есть (является). Здесь речь у Sachs’а несколько запутана.

2. Здесь, опять же, речь идёт не о всякой энегии, а об «энергии существования (вещи тем «что?», которое она есть, тем что она есть, тем чем она является)», то есть об особой «актуальности вещи».

3. Способность или, иначе говоря, сила — это одно из значений аристотелевского термина «дюнамис»; если ориентироваться на латынь, то на английский «дюнамис» в этом значении переводится как «потенциальность» («potentiality») или, что более ясно, потенция («potency»).

<кп2>

Далее приведем разъяснения Joe Sachs’а касательно смысла и происхождения термина «энтелехия»:

[Sachs 2005, The word entelecheia… – …means continuity or persistence, The addition of exein… – … required to stay there]

<нц>

The word entelecheia has a structure parallel to that of energeia. From the root word telos, meaning end, comes the adjective enteles, used in ordinary speech to mean complete, perfect, or full-grown. But while energeia, being-at-work, is made from the adjective meaning at work and a noun ending, entelecheia is made from the adjective meaning complete and the verb exein. Thus if we translate entelecheia as “completeness” or “perfection,” the contribution the meaning of exein makes to the term is not evident. Aristotle probably uses exein for two reasons which lead to the same conclusion: First, one of the common meanings of exein is “to be” in the sense of to remain, to stay, or to keep in some condition specified by a preceding adverb as in the idioms kalos exei, “things are going well,” or kakos exei, “things are going badly.” It means “to be” in the sense of to continue to be. This is only one of several possible meanings of exein, but there is a second fact which makes it likely that it is the meaning which would strike the ear of a Greek-speaking person of Aristotle’s time. There was then in ordinary use the word endelecheia, differing from Aristotle’s word entelecheia only by a delta in place of the tau. Endelecheia means continuity or persistence. …The addition of exein to enteles, through the joint action of the meaning of the suffix and the sound of the whole, superimposes upon the sense of “completeness” that of continuity. Entelecheia means continuing in a state of completeness, or being at an end which is of such a nature that it is only possible to be there by means of the continual expenditure of the effort required to stay there.

Слово «энтелехия» («ἐντελέχεια») имеет структуру, «параллельную» структуре слова «энергия» («ἐνέργεια»). Из корневого слова «τέλος», означающего «завершение», «окончание», «конец», «цель»¹ получается прилагательное «ἐντελές», используемое в обычной речи в значении «завершённый», «совершенный», «достигший зрелости». Но тогда как слово «энергия», то есть, «существование-в-действенности», построено из прилагательного, означающего находящегося в действии (в состоянии совершения действия), и из окончания существительного, слово «энтелехия» составлено из прилагательного, означающего «завершённый» и из глагола «ἔχειν». Таким образом, если мы переведем слово «энетелехия» как «завершённость» или «совершенство», то вклад в значение слова «энтелехия» глагола «ἔχειν» окажется неочевидным. Вероятно, Аристотель использовал глагол «ἔχειν» по двум соображениям, каждое из которых ведёт к одному и тому же самому заключению: во-первых, одно из общих значений глагола «ἔχειν» — это «существовать» («to be») — в смысле «оставаться», «задерживаться» или «сохраняться в некотором положении» — в том положении, которое задается предшествующим наречием — как в идиоматических выражениях «καλός ἔχει» или «κακός ἔχει», означающих соответственно «дела идут хорошо» и «дела идут плохо». Это означает, что «существовать» («to be») следует понимать в смысле «продолжать существовать» («to continue to be»), «пребывать». Это лишь одно из нескольких возможных значений слова «ἔχειν», но существует второй факт, который делает вероятным то заключение, что именно это значение должно было обращать на себя особое внимание грекоговорящих людей времен Аристотеля. Тогда в обычном обиходе использовалось слово «энделехия» («ἐνδελέχεια»), которое отличалось от аристотелевского слова «энтелехия» («ἐντελέχεια») лишь тем, что в нем вместо буквы «тау» стояла буква «дельта». Слово «энделехия» («ἐνδελέχεια») имело значение «длительность», «непрерывность» («continuity») или «постоянство, неизменность, сохраняющиеся в условиях противодействия внутренних и внешних факторов, пытающихся их нарушить» («persistence»). …Добавление «ἔχειν» к «ἐντελές» посредством совместного действия, во-первых, суффикса имени существительного и, во-вторых, самого звучания целого слова, вызывающего соответствующую ассоциацию, прилагает к смыслу «завершённость» смысл «длительность». Слово «энтелехия» означает «длящееся пребывание в состоянии завершённости» («continuing in a state of completeness») или «существование в завершении», «пребывание в завершении» («being at an end»), природа которого такова, что «существование в завершении» возможно лишь посредством длящихся затрат усилий, требуемых, чтобы «оставаться в завершении»².

<кц>

1.Древнегреческое «телос» («τέλος») Sachs переводит английским «end»; оба эти слова имеют среди своих значений все те значения, которые здесь перечислены, то есть: «завершение», «окончание», «конец», «цель». Среди этих перечисленных значений в рассматриваемом контексте главным, как то есть в древнегреческом языке, следует считать «завершение», а второстепенным — цель. То есть, в рассматриваемом контексте английское «end» обозначает, во-первых, «завершение», а, во-вторых, «цель».

2. В определении термина «энтелехия» очень важно понимать следующее. Поставим вопрос: когда оканчивается это самое «(длящееся) пребывание в состоянии завершённости», в ходе которого пребывающее противостоит внутренним и внешним воздействиям, пытающимся нарушить это состояние? Ответ на этот вопрос ясен из следующих примеров: когда из яйца вылупляется цыпленок, яйцо теряет совою завершённость яйца и, следовательно, о бытии-цыпленком нельзя говорить как об энтелехии яйца; после того, как камень упал на пол, он уже утратил свою заверёшенность падающего камня и, следовательно, о лежании-камня-на-полу нельзя говорить как об энтелехии падающего камня. Таким образом, бытие-цыплёнком вовсе не есть энтелехия яйца — хотя люди, не понимающие смысла слова «энтелехия» часто так говорят.

<кп2>

Я прошу ещё раз обратить на тот важный в понимании термина «энтелехия» момент, о котором в вышеприведенном фрагменте говорится в Прим. 2. «(Длящееся) пребывание в состоянии завершённости», в ходе которого пребывающее противостоит внутренним и внешним факторам, заканчивается тогда, когда происходит некое кардинальное, очень существенное изменение с пребывающим, сообщающее ему новое качество. Например, когда из яйца вылупляется цыпленок, яйцо теряет совою завершённость яйца и, следовательно, о бытии-цыпленком нельзя говорить как об энтелехии яйца; после того, как камень упал на пол, он уже утратил свою завершённость падающего камня и, следовательно, о лежании-камня-на-полу нельзя говорить как об энтелехии падающего камня.

Следовательно, завершённость сохраняется до тех пор, пока пребывающее в этой завершённости в некотором смысле остается «тем же самым»: например, в предыдущих примерах, чтобы имела место завершённость, яйцо должно оставаться яйцом, а не становиться цыпленком; падающий камень должен оставаться падающим камнем, а не становится камнем, лежащим на земле.

В связи со сказанным выше про завершённость, отметим, что в своих более ранних работах — например, в [Sachs1995], Joe Sachs использовал несколько иное словосочетание для передачи смысла термина «энтелехия», а именно не «being-at-end», а следующее: «being-at-end-staying-the-same» — «пребывание-в-завершении-оставаясь-тем-же-самым», то есть «длящееся существование в состоянии завершённости, при котором существующее остается тем же самым». Говоря яснее, «being-at-end-staying-the-same» — это «пребывание-в-завершённости-оставаясь-тем-же-самым». Из вышеприведённых примеров с яйцом и падающим камнем должно быть ясно, в каком смысле следует понимать слова «оставаясь-тем-же-самым».

Далее, не в ущерб смыслу, слово «энетелехия» мы будем переводить фразой не только как «существование-в-завершении» или «пребывание-в-завершении», но и как «существование-в-завершённости» или «пребывание-в-завершённости», что, по-видимому, звучит на русском языке гораздо лучше.

Русский эквивалент происхождения слова «энтелехия» следующий:

1. Имеем существительное «завершение»;

2. Образуем прилагательное от существительного с прибавлением приставки «во», чтобы подчеркнуть вовлеченность в процесс существования в состоянии завершённости («существования-в-завершении»): «возавершенный»;

3. Прибавляем к прилагательному глагол «пребывать» и образуем существительное, приличествующее, скорее, немецкому языку: «возавершеннымпребывание». Что касается русского языка, то это, конечно, по своей сути не одно слово, а уже целая фраза. Поэтому в ней надо что-то убрать, чтобы она больше походила на одно слово; можно, например, из «возавершеннымпребывание» сделать «возавершепребывание».

4. Само по себе слово «пребывание» подразумевает по смыслу длительность и постоянство — то есть здесь имеется некий аналог созвучия «энтелехии» с «энделехией»; так что на этом можно и остановится; однако, следует признать, что такие оттенки смысла прослеживаются не очень четко по сравнению с тем намеком на «энделехию», который содержит слово «энтелехия». Поэтому, чтобы яснее выразить оттенки смысла, следует, все-таки говорить не отдельным словом, а фразой вроде «длительно-постоянное возавершепребывание».

Конечно, пытаясь перевести буквально, слишком буквально, слово «энтелехия» на русский, мы получили какое-то чудовищное слово и какую-то чудовищную фразу. Уж лучше использовать фразу «пребывние-в-завершённости».

Как уже говорилось, в случае энергии имеется определённый произвол, когда мы определяем относительно чего следует рассматривать действие, с какой точки зрения, чтобы оно было или, наоборот, не было энергией. Или, иначе говоря, в случае энергии имеется определённый произвол в том, что считать за завершённость. Падение камня — не энергия, если за завершённость считать его лежание на земле; но если за завершённость считать пребывание камня в полете (когда, например, мы исследуем влияние воздуха на полет камня), то же самое падение камня будет энергией. В случае энтелехии дело обстоит точно таким же образом: мы сами вправе выбрать, что считать за завершённость (если, конечно, у нас такой выбор есть): если за завершённость, в которой пребывает камень, выбрать его лежание на земле, то падение камня не будет его энтелехией; а если за завершённость принять пребывание камня в полете, то падение камня будет его энтелехией; отметим, что падение будет энтелехией именно падающего камня, а не лежащего на земле и лежание камня на земле будет энтелехией именно лежащего камня, а не падающего.

Точно так же, как при выборе подходящей «точки зрения», то есть завершённости, относительно которой рассматривается действие, любое действие можно «сделать» энергией, это же действие всегда можно «сделать» и энтелехией: ведь всякая энергия есть энтелехия — разумеется, в том случае, когда и энергия, и энтелехия подразумевают одну и ту же завершённость. Аналогично, если подразумевать одну и ту же завершённость, всякая энтелехия есть энергия.

Итак, имеем термины «энергия» и «энтелехия»; первый означает «пребывание-в-действенности», то есть, в состоянии совершения действия, причём такого, которое «несёт с собой завершённость», а второй — «пребывание-в-завершённости» при совершении некоторого действия. При этом первый термин, подчеркнём и повторим, подразумевает такое «пребывание-в-действенности», которое обладает завершённостью, а второй — такое «пребывание-в-завершённости», которое есть некоторое действие. При этом в обоих случаях речь идет о длящемся действии, о действии как процессе, в ходе которого пребывающее пытается сохранить свою завершённость (свое состояние завершённости), противодействуя препятствующим этому внутренним и внешним факторам.

Из сказанного очевидно, что всякая энергия есть энтелехия и всякая энтелехия есть энергия — если при таких «обращениях» подразумевается одна и та же самая завершённость.

Отсюда можно заключить, что термины «энергия» и «энтелехия» тождественны и, следовательно, по сути, ими можно пользоваться взаимозаменяемо. Разница только лишь в оттенках смыслов, которые вносит этимология этих слов: так, термин «энергия» акцентирует внимание просто на совершении действия, а термин «энтелехия» — на имеющейся завершённости, а также на том, что имеет место именно длящееся действие, действие как процесс.

Я повторюсь. Часто, говоря об энтелехии, приводят известный пример с яйцом и петухом: «петух есть энтелехия яйца»; при этом, говоря об энтелехии, это делают ещё и не в контексте завершённости, а в контексте цели. Здесь две ошибки. Выше мы разобрали, в чём первая ошибка: энтелехия яйца есть не существование-цыплёнком, а существование-яйцом, в ходе которого в нём, в яйце, происходит рост зародыша петуха или курицы; эта энтелехия яйца заканчивается с вылуплением птенца. Вторая ошибка заключается в том, что яйцо не есть разумное существо, обладающее целеполаганием и, следовательно, оно не может в строгом смысле ставить перед собой никаких целей. Поэтому здесь можно говорить только о завершённости, но не о цели.

Касательно того, когда энтелехия есть не только «пребывание-в-завершённости», но и «прбывание-в-цели», то есть «пребывание-в-состоянии-достигнутости-цели», скажем несколько подробнее. Ставить цели и достигать их, как уже сказано, может только то, что, по меньшей мере, обладает целеполаганием. Это подразумевает наличие «разумного „я‟», то есть наличие сознания и самосознания, а также наличие разума и воли. В качестве таких существ люди всегда рассматривали богов, духов и самих себя, людей; сюда же можно отнести некоторых мифических существ вроде химер, чудовищ и так далее. Всё прочее рассматривалось если не как лишенное «я», то, по крайней мере, как неразумное. Ни «обычные» животные, окружающие человека, ни тем более растения целеполаганием в рассматриваемом сейчас смысле не обладают по определению как неразумные. (Признаком разума всегда считался дар речи; поэтому о животных говорили как о бессловесных тварях, подразумевая при этом, что они суть существа неразумные.)

Повторим также то, что уже говорилось: когда человек создает часы или робота (даже с искусственным интеллектом), то в строгом смысле он не задёт для них никаких целей, не ставит перед ними никаких целей и в принципе не может этого сделать — ибо это вещи неразумные, без воли и целеполагания, без «разумного „я‟» с его волей, и даже вообще неодушевленные. Человек лишь предусматривает для этих вещей определенное состояние завершённости, в котором они пребывают и которое они поддерживают, будучи работоспособны.

Можно сказать, что устроение этого состояния завершённости для данных вещей есть цель их человека-создателя; но, повторим, пребывание в состоянии этой завершённости и его поддержание в строгом смысле не есть цель часов или робота. Говорить о целеполагании и целях часов и робота можно лишь в нестрогом смысле, неправомерно очеловечивая их.

На латинский язык слово «ἐντελέχεια», как и «ἐνέργεια», переводится словом «актио» («actio»). В английском языке для обозначения «энтелехии» используется то же слово, образованное от латинского корня, что и для энергии — «актуальность» («actuality»).

Как было сказано выше, «энергия» и «энтелехия» суть слова-синонимы или, вернее, термины-синонимы, имеющие одинаковый объем; разница между ними — только в оттенках смыслов, связанных с этимологией этих слов: один термин акцентирует внимание на одном, а другой — на другом. Следовательно, предпочтение в том или ином контексте следует отдавать тому термину, оттенки смыслов которого более соответствуют этому контексту. Термин «энергия», как сказано, акцентирует внимание просто на совершении действия, а термин «энтелехия» — на имеющейся завершённости, а также на том, что имеет место именно длящееся действие, действие как процесс. В принципе же эти термины взаимозаменяемы.

Аристотель пишет то ли о близости, то ли о тождественности терминов «энергия» и «энтелехия» в [Метафизика 1050а 21‑23]. Это место из «Метафизики» Sachs переводит так ([Sachs2005]): «the act is an end and the being-at-work is the act and since energeia is named from the ergon it also extends to the being-at-an-end (entelecheia)» — то есть: «действие есть завершение и энергия есть такое действие; и так как энергия (ἐνέργεια) получила имя от „эргон‟ („ἔργον‟), то энергия также расширяется до энтелехии (ἐντελέχεια)». Скажем эти слова, перефразировав их и добавив ряд пояснений для ясности: «Всякое действие можно представить как несущее в себе завершённость; и энергия есть именно такое действие, то есть несущее в себе завершённость, по определению; поскольку энергия получила имя от слова „эргон‟, означающего: «работа», «труд», «дело», такого слова, которое в данном контексте следует рассматривать как синоним слова «действие», и поскольку это действие, как сказано, несёт в себе завершённость, то есть предполагает существование в состоянии завершённости, постольку понятие „энергия‟ также расширяется до понятия „энтелехия‟».

О близости терминов «энергия» и «энтелехия» применительно к «актуальности вещи», то есть применительно к энергии существования вещи именно как этой самой вещи (об этой мы говорили выше), Joe Sachs пишет следующее [Sachs 2005]: «Just as energeia extends to entelecheia because it is the activity which makes a thing what it is, entelecheia extends to energeia because it is the end or perfection which has being only in, through, and during activity» — «Так же, как энергия (ἐνέργεια) расширяется до энтелехии (ἐντελέχεια) по причине того, что именно деятельность является тем, что делает вещь тем, что она есть, энтелехия (ἐντελέχεια) распространяется до энергии (ἐνέργεια) по причине того, что именно завершённость или совершенство является тем, чем сущая вещь обладает лишь в деятельности, через деятельность и в процессе деятельности».

Вот ещё отрывок из Suchs’а о близостьи терминов «энергия» и «энтелехия» применительно к «актуальности вещи» ([Sachs2005]): «…the word “actuality” translates both energeia and entelecheia, and “actuality” means just that area of overlap between being-at-work and being-at-an-end which expresses what it means to be something determinate. The words energeia and entelecheia have very different meanings, but function as synonyms because the world is such that things have identities, belong to species, act for ends, and form material into enduring organized wholes» — «…словом „актуальность‟ („actuality‟) переводится как слово „энергия‟, так и слово „энтелехия‟; и „актуальность‟ означает как раз ту самую смысловую область перекрытия между „существованием-в-действенности‟ („энергией‟) и „существованием-в-завершённости‟ („энтелехией‟), которая выражает то, что означает „быть чем-либо определённым‟. Слова „энергия‟ и „энтелехия‟ имеют весьма различающиеся значения, но они „работают‟ как синонимы — потому что мир таков, что вещи имеют свои индивидуальности, принадлежат к определённым видам, действуют ради пребывания в состояниях своих завершённостей, а также формируют вещество, то есть материал или материю, в длительно существующие организованные целостные образования».

Должно быть ясно, что имеет в виду Sachs, когда говорит здесь, что понятия «энергия» и «энтелехия» «работают как синонимы»: они вовсе не тождественны и потому не суть синонимы, но когда речь идет о процессе существования вещи тем, что она есть (то есть, выражаясь словами Sachs’а, когда речь идет об актуальности вещи), то, поскольку этот процесс есть и энергия, и энтелехия, в этом случае и только в нём, понятия «энергия» и «энтелехия» являются синонимами. Таким образом, по мнению Sachs’а, имеет место лишь «ограниченная синонимичность». Но мы видели, что в действительности «энергия» и «энтелехия» суть синонимы и употреблять то или иное слово в конкретном случае можно либо по произволу, либо учитывая этимологию этих слов, чтобы «поиграть» оттенками смыслов этих слов.

В другом месте Sachs пишет, что «энергия» и «энтелехия» для Аристотеля суть синонимы или почти синонимы ([Sachs2005]): «he uses the word energeia as a synonym, or all but a synonym, for entelecheia» — «он использует слово «энергия» как синоним иди почти синоним для энтелехии». Из сказанного выше ясно, что имел в виду Sachs.

Повторюсь. Надеюсь, из подробного разбора того, что есть энергия и что есть энтелехия согласно Аристотелю, читателю понятно, что понятие «энергия» и «энтелехия» тождественны, что они имеют одинаковый объем. (Разумеется, следует рассматривать только те случаи, когда имеет место одинаковая завершённость и для энергии, и для энтелехии.) Должно быть также понятно, что словом «актуальность» («actuality») можно переводить как слово «энергия», так и слово «энтелехия» в любом случае, а не только лишь тогда, когда речь идет об «актуальности вещи», то есть об энергии существования вещи.

Далее мы увидим, что Аристотель определяет движение то как энергию, то как энтелехию и при этом речь идет о движении вообще, то есть и о всяком движении в частности, а не только лишь о таком движении, которое каким-то образом выражает процесс существовании вещи тем, что она есть.

Приведем ещё одну выдержку из Sachs’а, в которой он поясняет, в каком смысле он понимает актуальность, то есть «актуальность вещи» на примере собаки. Здесь Sachs принимает ту точку зрения, что состояние завершённости для собаки (в котором собака существует как то, что она есть) — это «существование-взрослой-собакой», которое в свою очередь, подразумевает способность к размножению и к охране потомства (а также, вероятно, способность служить человеку). Следовательно, по терминологии Sachs’а «существование-взрослой-собакой» есть для неё, для взрослой собаки, актуальность («актуальность вещи»), а, значит, энергия и энтелехия. Процесс роста щенка с точки зрения такой завершённости не есть ни энергия, ни энтелехия, ни, следовательно, актуальность. Когда растущий щенок перестает быть растущим щенком и становится взрослой собакой, то он начинает поддерживать себя в своем существовании тем, что он есть, а именно взрослой собакой, и, следовательно, с этого момента его поддержание себя тем, чем он есть, становится энергией и энтелехией (с точки зрения указанной выше завершённости). Вот этот фрагмент:

[Sachs2005, An actuality is something… – ceased to be a puppy, it is obviously… – …toward self-maintenance]

<нц>

An actuality is something ongoing, but only the ongoing activity of maintaining a state of completeness or perfection already reached; the transition into such a state always lacks and progressively approaches the perfected character which an actuality always has. A dog is not a puppy: the one is, among other things, capable of generating puppies and giving protection, while the other is incapable of generation and in need of protection. We might have trouble deciding exactly when the puppy has ceased to be a puppy and become a dog at the age of one year, for example, it will probably be fully grown and capable of reproducing, but still awkward in its movements and puppyish in its attitudes, but in any respect in which it has become a dog it has ceased to be a puppy. …it is obviously the puppy which is in motion, since it is growing toward maturity, while the dog is not in motion in that respect, since its activity has ceased to produce change and become wholly directed toward self-maintenance.

Актуальность есть нечто длящееся, но не всякая длящаяся деятельность есть актуальность, а только лишь длящаяся деятельность по поддержанию состояния завершённости или совершенства, которое уже было достигнуто. Переход в такое состояние сопровождается тем, что вещь при этом испытывает недостаток в той завершённости и том совершенстве, которые всегда имеет актуальность. Взрослая собака не есть щенок — ведь она, среди прочего, способна рождать щенков и давать защиту, тогда как щенок неспособен рождать щенков и сам нуждается в защите. Мы можем придти в затруднение при решении вопроса о том, когда в точности щенок перестает быть щенком и становится взрослой собакой; например, за один год щенок, вероятно, полностью вырастет и сможет рождать щенков, но всё ещё останется неловким в движениях и все ещё будет по-щенячьи относиться к тому, что его окружает; однако в любом отношении, в котором щенок станет взрослой собакой, он перестанет быть щенком. …очевидно, что щенок находится в движении, так как он растёт «по направлению» к зрелости, тогда как взрослая собака не находится в движении в данном отношении с тех пор, как её деятельность по движению к взрослости была прекращена и полностью направлена на самоподдержание себя.

<кц>

<кп2>

4. Многозначность слов «актуальность» («энергия») и «потенциальность» («дюнамис»). Актуальность как энтелехия и актуальность как действительность; потенциальность как возможность, потенциальность как способность и потенциальность как существующая в действительности вещь, которая есть нечто иное в возможности после становления

Слова «энергия» и его синоним «энтелехия», изобретенные Аристотелем, многозначны. Одно из значений этих слов – это то, с которым вы познакомились только что, когда «энергия» трактовалась как «существование-в-действии», а «энтелехия» — как «существование-в-завершённости».

Другое значение слова «энергия» — это то, что по-русски называется «действительность», а именно некой «совокупная действительностью» или же действительность (действительное существование) какой-то конкретной вещи, предмета.

В этом значении на латинский язык «энергия» переводится также, как и в предыдущем значении. Один из возможных переводов «энергии» в этом значении на английский — это «актуальность» («actuality»).

Говоря о действительности, мы говорим о ней в её аристотелевском понимании.

Действительность — когда говорят о «действительности вообще», «совокупной действительности» –— это «всё то, что действует», «будучи тем, что оно есть», рассматриваемое нераздельно вместе со своими действиями, в осуществлении своих действий, которое понимается как осуществление различных энтелехий (энергий); кроме того, в действительность входят ряд других неразрывно связанных с совершением действующим своих действий малопонятных «вещей» вроде пространства и времени, которые можно уподобить «сцене», на которой разворачивается действие.

Аналогично, действительность конкретной вещи – это вещь как «то, что она есть» рассматриваемая нераздельно вместе со своими действиями, в осуществлении своих действий, понимаемыми как осуществление вещью энтелехий (энергий).

При этом само существование вещи некоторыми философами рассматривается как определенное особое действие и, следовательно, как определенная энтелехия (энергия), осуществляемая этой вещью.

Разумеется, если понимать действительность не в аристотелевском смысле, то встает вопрос: может быть, вещь может существовать, но не действовать вообще никак и поэтому существование вещи вообще нельзя неразрывно связывать с совершением ею хоть каких-то действий?

Что касается Аристотеля, то из самого используемого им названия действительности — «энергия» — ясно, что применительно к вещи, предмету, «быть», «существовать» для него означает «действовать», а под действием он понимает ничто иное, как осуществление энергии или, иначе говоря, энтелехии.

Другой важный термин, используемый Аристотелем наряду с «энергией» – это «потенциальность» или, иначе «потенция»; соответствующее исходное греческое слово для «потенциальности» — «δύναμις» («дюнамис»); на латинский оно переводится как «potentiа»; отсюда английское «potentiality» и «potency» и русское «потенциальность» и «потенция».

Термин «потенциальность» или, иначе, «потенция» также многозначен. Ниже мы приведем несколько важнейших значений этого термина.

Первые два значения термина «потенциальность» (пожалуй, наиболее часто используемых) — это «способность» и «возможность». Сам Аристотель явно не проводит четкого отличия способности и возможности, употребляя и для того, и для другого одно слово — «δύναμις»; поэтому то, что имеется в виду, следует разуметь по контексту.

Как можно заметить, в русском языке также, порой, о способности говорят как о возможности, а о возможности — как о способности; и, опять же, получается так, что конкретное значение слова надо отслеживать по контексту. Таким образом, если придерживаться того способа выражаться, которого придерживался Аристотель, то для обозначения «аристотелевской потенциальности» нужно оставить лишь какое-то одно из этих слов; мы, однако, этого делать не будем и, по возможности, будем стремиться указывать то, в каком именно смысле говорится о потенциальности (потенции).

Когда мы будем решать, каким словом следует переводить слово «потенциальность» («потенция») и, соответственно то, в каком контексте оно используется, то мы будем придерживаться того, что «способность является тем, благодаря чему что-то может существовать в возможности».

«Потенциальность» («потенция») в смысле «способность» переводится на русский также как «сила», «мощь»; один из наиболее часто встречающихся переводов на английский слова «δύναμις» в смысле способности иди силы – «power» («сила», «мощь»).

Способность или сила – это то, чем обладает некая вещь, благодаря чему эта вещь может совершать определённые действия, соответствующие этой силе; таким образом, способность или сила — это то, что является началом для действия; в свою очередь, сама вещь является началом для существования всех её способностей или сил и, таким образом, в конечном счёте, началом для совершения этой вещью своих действий; при этом, напомним, существование вещи некоторыми философами рассматривается как определённое особое действие, совершаемое этой вещью, отличное от прочих действий.

Здесь же следует сделать ряд замечаний, связанных с взаимоотношением вещи с одной стороны и её способностями и действиями (а также каузальными свойствами) с другой.

Важно понимать, что когда мы говорим о том, что вещь является началом или, иначе говоря, причиной для своих действий, то мы не имеем в виду, что вещь должна «совершить действие, чтобы совершилось действие»; то есть, мы не понимаем в данном случае слово «причина» в том смысле, что при совершении «конечного» действия совершается ещё одно «промежуточное» действие для создания «промежуточной» причинно-следственной связи. Ведь в таком случае логично придти к выводу, что для «промежуточного» действия тоже нужно «промежуточное» действие, а для него, в свою очередь, ещё… и так далее до бесконечности.

Поэтому, говоря о вещи как о начале или причине ее действий, мы имеем в виду следующую концепцию: вещь и её действие существуют так, что «одного без другого не бывает», но при этом вещь выше, главнее, чем её действия и при этом её действия «находится при, окрест» вещи или «в» вещи, а не наоборот; поэтому и говорится о «действии вещи», а не о «вещи действия». Даже само существование вещи есть то, что в (при) вещи и, таким образом, вещь выше, главнее своего существования.

В этом смысле, как сказано, существующая вещь и есть причина и начало своего существования и прочих своих действий (а также сил и каузальных свойств).

Также важно понимать, что само действие действующей вещи не есть какая-то вещь, не существует как некая вещь, отличная от действующей вещи, не образует какой-то вещи иной, нежели чем действующая вещь; но действие вещи существует, созерцается, усматривается «при, окрест» действующей вещи или же «в» вещи. И когда мы «сталкиваемся с действием вещи», то мы сталкиваемся не с чем-то отличным от действующей вещи, но с самой действующей вещью.

Аналогично, когда мы говорим о том, что вещь, предмет является началом или, иначе говоря, причиной для своих способностей или сил, то мы не имеем в виду, что имело место какое-то действие (понимание как создание причинно-следственной связи) по созданию вещью своих сил и способностей. Ведь если допустить подобное, то мы, опять же, должны заключить, что само подобное действие совершалось с помощью каких-то «промежуточных» сил и способностей; после этого мы опять будем вынуждены предположить, что эти «промежуточные» силы и способности были созданы с помощью каких то иных действий, за которыми вновь стоят какие-то силы и способности… и так далее до бесконечности.

Говоря о вещи как о начале или причине ее сил или, иначе, способностей, а также каузальных свойств, мы имеем в виду концепцию, аналогичную вышеприведенной: вещь и её способности существуют так, что «одного без другого не бывает», но при этом вещь выше, главнее, чем ее способности и при этом способности «находятся при, окрест» вещи или «в» вещи, а не наоборот; ведь говорится о «способности вещи», а не о «вещи способности».

Аналогично, способность вещи не есть какая-то вещь, не существует как некая вещь, отличная от той вещи, способностью которой она является, не образует какой-то вещи иной, нежели чем действующая вещь; но способность вещи существует, созерцается, усматривается «при, окрест» действующей вещи или, иначе говоря, «в» вещи.

Отметим, что следует различать задействованную и незадействованную способность, о чем будет говориться далее в отдельной главе.

Ниже о способности будет говориться подробнее.

Аристотель различал следующие способности:

Активная способность — способность вещи воздействовать на другую вещь или на себя саму, «подавая воздействие»; иначе говоря, «активная способность» — это «действительная способность» в смысле «способность причинять страдания»

Пассивная способность – способность вещи воспринимать воздействие, имеющее начало в активной способности другой вещи или себя же самой; иначе говоря, «пассивная способность» — это «страдательная способность» или «способность к претерпеванию».

Резистентная способность — способность вещи не воспринимать воздействие, имеющее начало в активной способности другой вещи или же себя самой или, вообще говоря, противостоять таковому воздействию.

Как ясно, пассивная способность и резистентная способность взаимосвязаны: обладание резистентной способностью в той мере, что соответствующее активное воздействие полностью не воспринимается, означает отсутствие соответствующей пассивной способности к восприятию этого активного воздействия; если же таковое воздействие в некоторой мере воспринимается вещью, то соответствующая пассивная способность сильна в той мере, в какой слаба соответствующая резистентная, и наоборот: соответствующая пассивная способность слаба в той мере, в какой сильна соответствующая резистентная; в этом смысле пассивная способность и резистентная способность «обратны друг другу».

Можно сказать, что то, в какой мере тело обладает резистентной способностью (или, иначе, «обратной» ей пассивной способностью), определяет «инертность» тела – то есть, способность противостоять изменениям при попытках воздействовать на него, оставаясь «тем, что оно есть» в своем существовании.

В действительности, конечно, пассивная и резистентная способность — это одна и та же способность, а именно пассивная — ведь то, насколько вещь воспринимает воздействие и определяет то, насколько она его не воспринимает. Не путайте резистентную способность с реактивной способностью!

Кроме того, говоря об активной и пассивной способностях, Аристотель разделял способность делать «вообще» и «делать хорошо», – то есть, делать «должным образом»: играющий на арфе, очевидно, обладает играть способностью на арфе; но что мы понимаем под «играть на арфе»? Просто беспорядочно дергать струны или же «должным образом» играть мелодии? Необученный игре на арфе, очевидно «играет на арфе» первым образом, а обученный – вторым. Первый способен играть на арфе «вообще», а второй – не только «вообще», но и «должным образом», «хорошо». (Очевидно, если кто-то способнее «делать хорошо», то он способен и «делать вообще»).

Как видно из сказанного, Аристотель, говоря о способностях, рассматривал и способность вещи воздействовать на себя саму. При этом, что касается терминологии, Аристотель вещь, как пассивно воспринимающую воздействие себя самой, рассматривал по отношению к той же вещи, активно воздействующей на себя саму, в качестве иного (иной вещи) или другого (другой вещи). соответственно, и вещь, активно воздействующая на себя саму при этом рассматривается как иное по отношению к этой же вещи, пассивно воспринимающей воздействие себя самой.

Так, например, больной, получающий лечение от себя самого, есть иное по отношению к себе самому, выступая в качестве врача, осуществляющего это лечение; словом, врач есть иное по отношению к больному, а больной – по отношению к врачу, даже если это один и тот же человек или, лучше сказать, в этом случае один и тот же человек выступает также и в качестве иного человека по отношению к себе самому. Эта концепция воздействия тела на себя само обычно связана у Аристотеля с выражениями, которые в русском переводе звучат как «поскольку оно – другое» или «поскольку оно – иное» или подобным образом; например: больной лечится или врачом, который есть другой человек, или самим же больным, «поскольку он – иной» – то есть, поскольку он выступает для себя самого в роли иного, а именно, не больного, а врача.

Вообще говоря, согласно Аристотелю, как сказано, вещь может (то есть, способна) воздействовать сама на себя; однако, при этом возможны и такие случаи, когда вещь не может (то есть, не способна) воздействовать на себя; если говорить по-современному, это такие случаи, когда есть некие достаточно жесткие ограничения, препятствующие такому воздействию; Аристотель, по сути, говорит об этом, используя для «достаточно жестких ограничений» термин «тесная сращенность частей вещи».

Например: человек может выступать как в качестве врача, так и иного по отношению к врачу, а именно, больного; но только лишь тогда, когда это, скажем, допускает болезнь; если человек полностью парализован или находится в бессознательном состоянии, то, будучи больным, он уже не может выступать в качестве иного по отношению к себе самому, а именно, врача; здесь паралич и утрата сознания накладывают на человека те самые «достаточно жесткие ограничения». Говоря словами Аристотеля, после утраты сознания или паралича человек приобрел такую «тесную сращенность своих частей», которая препятствует больному быть для себя иным, а именно, врачом.

Приведем ряд выдержек из труда Аристотеля, подтверждающих сказанное.

[Аристотель2002, Метафизика, кн. V, гл. XII, с. 170‑173]

<нц>

Названием способности (возможности – δύναμις) прежде всего [1] обозначается начало движения или изменения, которое находится в другом или поскольку оно — другое, как, например, строительное искусство есть способность, которая не находится в том, что строится; а врачебное искусство, будучи некоторой способностью, может находиться в том, что лечится, но не поскольку он лечится. При этом начало изменения или движения вообще в одних случаях обозначается как способность, <находясь> в другом или поскольку оно другое, а в других – [2] <испытывая воздействие> от другого или поскольку это другое (ибо что касается способности, благодаря которой вещь, испытывающая состояние, испытывает его, мы называем такую вещь способною испытать состояние – иногда в том случае, если она испытывает что бы то ни было, а иногда – не при всяком состоянии, но если это — <изменение> к лучшему). Далее [3] идет способность совершать такое-то дело удачно или согласно <своему> выбору: ведь если люди только начали идти или сказали <что-нибудь>, но <вышло это> нехорошо или не так, как они наметили, — о таких людях мы иной раз не скажем, что они способны говорить или идти. Подобным же образом [4] — и по отношению к <испытываемым вещами> состояниям. Далее, [5] способностями называются те свойства, благодаря которым вещи вообще не испытывают воздействия, или недоступны изменению, или нелегко их передвинуть в худшую сторону: в самом деле, вещи ломаются, стираются, гнутся и вообще портятся не потому, что они обладают способностью, но потому, что у них <нужной> способности нет и им чего-нибудь не хватает, а не подвержено подобным изменениям то, что <лишь> едва-едва и незаметно испытывает их благодаря своей силе, потому что оно имеет такую способность и находится в определенном состоянии. <170/171>

Так как о способности говорится в стольких значениях, то и способным также в одном смысле будет

называться то, в чем заключается начало движения или изменения (то, что останавливает, есть тоже в известном смысле способное), причем начало это <будет дано> в другом или поскольку оно — другое. А в другом смысле способным^I называется что-нибудь, если нечто другое имеет такого рода <активную> способность по отношению к нему. Далее, так обозначается что-нибудь, если оно имеет способность измениться в какую-либо сторону, или в худшую, или в лучшую (в самом деле, и то, что погибает, по–видимому, является способным погибать, иначе оно не погибло бы, если бы было <к этому> неспособно; теперь же у него есть некоторая предрасположенность, причина и начало для <того, чтобы дойти до> такого состояния. При этом способное кажется таковым иногда потому, что у него что-нибудь есть, иногда — потому, что оно <чего-нибудь> лишено; а если лишенность есть в известном смысле обладание, то все, можно сказать, является чем-нибудь благодаря обладанию, так что способное есть способное потому, что оно обладает некоторым свойством и началом, и потому, что обладает отсутствием этого свойства, если только можно обладать отсутствием; а иначе это будут одинаковые слова при разном значении); и кроме того, ещё в одном значении говорится о способном – потому что другое или поскольку оно другое не является по отношению к нему разрушительной силой или началом. Далее, во всех этих случаях говорится о способном или потому, что <в результате его> только получилось возникновение или отсутствие возникновения <вообще>, или же потому, что то и другое^II оказалось удачным. В самом деле, и в существах

неодушевленных имеется такая способность <какая сейчас указана>, например, в музыкальных <171/172> инструментах: про одну лиру говорят, что она способна звучать, а про другую, что — нет, если она неблагозвучна.

С другой стороны, неспособность – это отсутствие способности и такого начала, о котором было сказано, <отсутствие их> или вообще, или у того, чему от природы свойственно их иметь, или также – тогда, когда уже свойственно их иметь: ведь не одинаковым образом (не в одном и том же смысле) сказали бы мы, что неспособен рождать ребенок, мужчина и евнух. Кроме того, каждой из двух способностей – и способности, просто приводящей в движение, и способности, движущей хорошо, соответствует противолежащая <ей> неспособность. Итак, о неспособном, с одной стороны, говорится согласно этому значению неспособности, а в другом смысле — когда возможному <противолежит> невозможное. Невозможным является то, противоположное чему необходимым образом истинно (как, например, невозможно, чтобы диагональ была соизмеримой, потому что такое утверждение есть ложь, а противоположное ему не только истинно, но и необходимо <это>, чтобы диагональ была несоизмеримой; таким образом, соизмеримость <для нее> не только — ложь, но и ложь необходимым образом). А противоположное невозможному возможное <имеется> в том случае, когда не необходимо, чтобы противоположное было ложью, как, например, что человек сидит – возможно: ибо не сидеть не является необходимым образом ложью. Таким образом, возможное в одном смысле, как было сказано, обозначает то, что не является ложным с необходимостью, в другом — указывает истинное бытие, в третьем – то, что может быть истинным. А в переносном смысле словом «способность» обозначается степень в геометрии. Указанные здесь значения возможного не стоят в связи с понятием способности; а <все> то, в чем находит себе выражение понятие способности, восходит к первому значению <172/173> этого понятия; таким значением для способности является начало изменения, находящееся в другом или поскольку это – другое: все остальное обозначается как способное в некоторых случаях потому, что нечто другое имеет в отношении к нему соответствующую силу, в некоторых — потому, что <у другого такой силы над ним> не имеется, иногда – потому, что эта сила <у другого> имеется в такой-то форме. Подобным же образом говорится <в разных случаях> и о неспособном.

Следовательно, основное определение способности в ее первом значении будет таким: начало изменения, находящееся в другом или поскольку оно – другое.

<кц>

c. 170

I То есть, способным к претерпеванию.

II То есть, возникновение и отсутствие возникновения.

<кп1>

<кп2>

[Аристотель2002, Метафизика, кн. IX, гл. I, с. 276‑279]

<нц>

Что мы говорим «способность» и «мочь» (τὸ δύνασθαι) в нескольких смыслах — это различие проведено <276/277> у нас в другом месте. Оставим теперь в стороне те значения «способности», где имеется одно только общее имя. Ведь в некоторых случаях о ней говорится лишь по некоторой аналогии, как, например, в геометрии мы говорим о «способных» и «неспособных» <к определенному выражению> <числах>, в зависимости от того, носят ли они известную <геометрическую> форму или не носят^I. А те способности, которые восходят к одному и тому же виду, все это — некоторые начала, и они получают свое обозначение <способностей> через отношение к одному основному <типу>, – тому, где мы имеем начало, производящее изменение в другом, или поскольку оно – другое^II. В самом деле, одна <такая> (производная) «способность» есть способность испытывать воздействие — заложенное в самом испытывающем воздействие предмете начало страдательного изменения, вызываемого действием другого, или поскольку оно – другое; а в другом случае это – обладание свойством противостоять вызывающему изменение началу,

не подвергаясь изменению к худшему и уничтожению через другое, или поскольку <само> оно берется как

другое. Ибо во все эти определения входит понятие «способности» в первоначальном (исходном) <ее> значении.

Затем, об этих способностях говорится и поскольку они дают силу вообще сделать или испытать <что-нибудь>, или сделать и испытать то, что подобает, так что в формулировки этих последних способностей известным образом входят формулировки способностей, указанных раньше. Поэтому ясно, что в <277/288> известном смысле способность действовать и претерпевать воздействие — одна (способным что-нибудь является и потому, что оно само имеет способность испытывать воздействие, и потому, что другое способно к этому под его действием)¹, а в известном — она <в том и другом случае> другая: одна из них находится в том, что испытывает воздействие (ведь то, что его испытывает – одно под действием другого – испытывает его потому, что в нем есть соответствующее^I начало, и потому, что материя есть также некоторое начало: жирное горит; то, что определённым образом поддается давлению — ломко, и подобным же образом – и в остальных случаях); а другая <такая> способность присуща тому, что производит действие, – примером может служить тепло и домостроительное искусство: способность давать первое – у той вещи, которая может нагревать, способность ко второму — в том, кто может строить. Поэтому, поскольку <в вещи> имеется тесная сращенность <частей>, она не испытывает чего-либо сама под собственным воздействием: это уже – одна вещь, и в ней нет «другого»^II^,2. С другой стороны, неспособность и неспособное, это — противоположное способности такого рода отсутствие <ее>, так что способность бывает всегда к тому же и в том же отношении, как неспособность. А об «отсутствии» (лишенности) речь может идти в нескольких значениях. Мы говорим про нее и по отношению к той вещи, которая не имеет <чего-нибудь>, и по отношению к той, которой то или другое свойственно иметь от природы, если она им не обладает, – при этом не обладает либо вообще, либо тогда, когда ей свойственно обладать им, и либо – в данной определенной форме, как-то: в полной мере, либо каким бы то ни было образом. В некоторых же случаях мы припи- <278/279> сываем лишенность тем вещам, которые, имея от природы способность обладать чем-нибудь, не обладают им вследствие насилия <извне>.

<кц>

c. 277

I. Слово δύναμις использовалось в древнегреческой математике в том смысле, что одна величина «способна» (является «потенцией») по отношению к другой, если их квадраты измеримы общей единицей.

II. Когда начало действует само на себя, причем как страдательное рассматривается в качестве «другого» самому себе действующему.

c. 278

I. Дословно: «некоторое».

II. Т. е. её отдельные части не противопоставляются ей как «другое»³.

<кп1>

1. Речь, по-видимому, идет вот о чем: «способность к строительству» — это название не только способности строителя (активной стороны), но и способности строительного материала (пассивной стороны); таким образом, каждая из сторон обладает способностью, которая называется одинаково.

2. Речь идет вот о чем: вообще говоря, вещь может воздействовать сама на себя — когда нет неких достаточно жестких ограничений, препятствующих этому; но в том случае, если они есть, то вещь не может воздействовать на себя; об этих «достаточно жестких ограничениях» Аристотель, по сути, и говорит, используя термин «тесная сращенность частей вещи».

3. При воздействии вещи самой на себя не отдельная часть вещи противопоставляются всей вещи как «иное», но сама вещь противопоставляется себе же как «иное».

<кп2>

Следующие значения слова «потенциальность» — это «возможность» (чего-то) когда подразумевается, что существование этого чего-то в возможности противопоставляется существованию этого чего-то в действительности как несовместимое и противоположное

В таком понимании возможность — это то, что не есть действительность, но может стать действительностью при определённых условиях; такое определение подразумевает, что возможность есть нечто истинное в том смысле, что оно не противоречит воплощению в действительность и что возможность есть «цель» или одна из «целей» для становления действительности.

Когда говорится, что «возможность есть нечто истинное», «возможность есть истина» то подразумевается вот что: вы можете нарисовать квадрат, а можете нарисовать треугольник и тогда то, что вы нарисовали треугольник или же нарисовали квадрат, станет истинным; но вы не можете нарисовать квадратный треугольник; то, что вы нарисовали квадратный треугольник не может стать действительностью никогда; «вы нарисовали квадратный треугольник» – это не возможность, а невозможность.

Когда мы говорим о возможности, то говорим о возможности чего-либо — наподобие того, как о действительности говорят, имея в виду, например, действительность какой-нибудь конкретной вещи.

Сказать «имеется возможность A» иными словами можно следующими способами: «A возможно» («A — возможное»); «А существует в возможности»; «А есть существующее в возможности» («имеет место существующее в возможности А»); «имеет место существование А в возможности»;

Всякий раз, когда говорится о возможности А, об А существующем в возможности и так далее, возможность противопоставляется действительности в том смысле, что это A не существует в действительности.

Как видно, когда мы говорим о существующем в возможности, то при этом мы говорим о «существующем, которое не существует»; эти слова следует понимать в том смысле, что существующее в возможности – это нечто существующее предположительно, гипотетически как результат становления того, что сейчас есть; и поскольку такового становления ещё не было или же оно уже начато, но ещё не завершено, результат этот становления не существует в действительности.

Если уже существующую действительность уподобить зерну, то взрослое растение, которое может при определённых условиях произрасти в будущем из этого зерна можно уподобить возможности в разбираемом сейчас понимании. При этом ясно, что из этого же зерна при определённых условиях быть получена, например, мука; и в этом же смысле данная мука также может быть уподоблена возможности.

«Растение-из-зерна» в рассматриваемом случае — это «возможность», то есть «возможность растения», это «растение, существующее в возможности»; этого «растения-из-зерна» нет в действительности. Аналогично, «мука-из-зерна» — это тоже «возможность», другая возможность, — «возможность муки»; и эта мука также не существует в действительности.

Из сказанного о зерне вполне может возникнуть вопрос: так какова же возможность для конкретного зерна, — например, пшеницы? Что из него будет получено — растение или мука? Для ответа необходимо прибегнуть к понятию «задействованная возможность». Мы вернемся к этому вопросу тогда, когда будем разбирать данное понятие.

Сделаем одно замечание.

Пусть гончар делает из куска глины горшок. Когда он только начал работу (пусть это будет первый период) горшок-из-глины, имеющий определенную воспринятую форму (в смысле очертаний и внешнего вида, а не в смысле аристотелевской формы), есть возможность; и в середине работы (пусть это будет второй период) гончара этот же горшок-из-глины, с формой, более близкой к конечной форме, есть возможность; таким образом, в этих двух случаях, то есть, и в первом периоде, и во втором, возможность та же самая; однако, если взять какой-то момент из первого периода и какой-то момент из второго периода, то для этих моментов, если можно так сказать, «пути обрабатываемого куска глины к той же самой возможности через упорядоченную последовательность состояний» будут разные.

Итак, по мере того, как работает гончар, изменяется и «путь» куска глины через упорядоченную последовательность состояний куска глины к той же самой возможности; но, повторим, несмотря на изменение этого пути, «возможность горшка» остается той же самой.

Как ясно, из текущей действительности может существовать не один, а несколько упомянутых путей к одной и той же возможности; и при этом, если имеется несколько путей, то имеется возможность пойти как по одному пути, так и по другому.

«Пройти такую-то упорядоченную последовательность состояний» (которая не проходилась в действительности) — это тоже возможность.

Приведем ряд фрагментов из труда Аристотеля в связи со сказанным выше.

Возможность— это то, что истинное (и потому принципиально может стать существующим в действительности); ложное — не то же, что невозможное

[Аристотель2002, Метафизика, кн. IX, гл. IV, стр. 283]

<нц>

Если способное <к чему-нибудь> таково, как было указано, или согласуется <с ним>, тогда, очевидно, неправильно говорить, что это вот способно <к чему-нибудь>, но не будет <таковым>, так что в этом случае то, чего быть <вообще> не может, <от нас> ускользало бы совсем. Так, например, было бы, если

бы кто сказал, что диагональ может быть измерена <стороною квадрата>, однако же <никогда> измерена не будет, – не учитывая, что это значит – «то, чего быть не может», — потому что-де вполне возможно, чтобы что-нибудь, способное быть или возникнуть, не было ни теперь, ни в будущем. Однако из того, что мы установили, вытекает с необходимостью, что если мы допустим и <самое> существование или возникновение того, чего нет, но что способно быть, в этом не будет ничего невозможного; между тем, <в приведенном случае> такая невозможность будет иметь место, потому что измеряться <указанною мерой> для диагонали невозможно. Дело в том, что ложное и невозможное — не одно и то же: что ты стоишь сейчас, это ложно, но не невозможно.

<кц>

<кп2>

Невозможность — это то, что не есть истинное (и поэтому принципиально не может стать существующим в действительности);

[Аристотель2002, Метафизика, кн. V, гл. XII, с. 172]

<нц>

Невозможным является то, противоположное чему необходимым образом истинно (как, например, невозможно, чтобы диагональ была соизмеримой, потому что такое утверждение есть ложь, а противоположное ему не только истинно, но и необходимо <это>, чтобы диагональ была несоизмеримой; таким образом, соизмеримость <для нее> не только — ложь, но и ложь необходимым образом). А противоположное невозможному возможное <имеется> в том случае, когда не необходимо, чтобы противоположное было ложью, как, например, что человек сидит – возможно: ибо не сидеть не является необходимым образом ложью. Таким образом, возможное в одном смысле, как было сказано, обозначает то, что не является ложным с необходимостью, в другом – указывает истинное бытие, в третьем – то, что может быть истинным.

<кц>

<кп2>

[Аристотель 2002, Метафизика, кн. IX, гл. VI, с. 287]

<нц>

Что касается действительности, она обозначает, что вещь дана не в той форме, как если мы говорим <о бытии> в возможности¹. А о бытии в возможности мы говорим, например, об <изображении> Гермеса, что он – в дереве², и про половинную линию, что она – в целой, потому что ее можно было бы <оттуда> отнять, и равным образом знающим мы признаем также и того, кто не подвергнет <свой предмет непосредственному> рассмотрению, если он <вообще> способен рассмотреть <его>. В других же случаях мы говорим о действительном бытии.

То, что мы хотим сказать, становится ясным из отдельных примеров на основании индукции, и не следует для всего искать определения, но также – схватывать взглядом аналогичные черты, <именно> что здесь имеется то же отношение, как между тем, кто строит дом, и тем, кто способен его строить³; тем, кто бодрствует, и тем, кто спит; тем, кто видит, и тем, кто жмурит глаза, но владеет зрением; тем, что выделилось из материи, и <самой> материей; тем, что подверглось обработке, и тем, что не отделано. И в этом различении <сопоставляемых членов> одна сторона пусть будет <каждый раз> указывать на действительность⁴, другая — на то, что возможно⁵.

<кц>

1. То есть: когда мы говорим о существовании в действительности первой вещи и существовании в возможности второй вещи и при этом подразумевает, что вторая вещь получается из первой в процессе становления, то при этом «само собой разумеется», что форма (в смысле очертаний, внешнего вида и т.д.) первой вещи отлична от формы второй вещи, ибо процесс становления связан с изменением формы, а именно с восприятием формы — то есть, c восприятием того, чем воспринимающее не обладает.

2. То есть: когда мы говорим, что изображение Гермеса находится в ещё необработанном резчиком куске дерева, то мы говорим не о чем ином, как о «существовании в возможности» — то есть, о том, что изображение Гермеса «существует в возможности» и, следовательно, это изображение Гермеса не есть то, что существует в действительности.

3. Тот, кто сейчас находится в процессе построения дома, существует в действительности как строящий дом; тот же, кто не находится сейчас в процессе построения дома, но обладает способностью строить дом, существует как строящий дом в возможности, а не в действительности. Первый есть существующий как строящий дом в действительности, второй же есть существующий как строящий дом в возможности.

4. То есть, на существующее в действительности.

5. То есть, на существующее в возможности.

<кп2>

Отметим также, что хотя, в собственном смысле, существующее в возможности не существует в действительности, и поэтому, в собственном же смысле, нельзя говорить о действиях существующего в возможности, а, значит, и об энтелехии (энергии), но тем не менее, понятия «действие», «энтелехия» («энергия») применяются к существующему в возможности как к чему-то гипотетически, предположительно существующему.

[Аристотель2002, Метафизика, кн. IX, гл. III, с. 282‑283]

<нц>

А имя энергии (реальной действительности), <обычно> соединяемое с энтелехией (осуществленностью), перешло и на другие случаи скорее всего от движений: ведь <282/283> за реальную действительность больше всего принимается движение. Поэтому вещам несуществующим и не приписывают движения, но – некоторые другие определения, например <считают>, что такие вещи бывают предметом мысли и желания, но движущимися – нет, а те определения <могут применяться к ним> потому, что, не существуя в действительности, они будут <затем> существовать в действительности. В самом деле, из несуществующих вещей некоторые существуют в возможности; а <говорится про них, что> они не существуют, потому что они не даны в осуществленности.

<кц>

<кп2>

Следующее важное значение слова «потенциальность» — это «возможность», но в другом смысле, чем обсуждавшийся выше; в том смысле, который мы сейчас будем разбирать, то, что называется «возможность» не противопоставляется действительности, а является её составной частью.

В разбираемом сейчас смысле «возможность» — это существующая в действительности вещь, которая пройдя становление, может быть (стать) чем-то иным, нежели чем есть сейчас в действительности, при соблюдении определённых условий; вследствие этого данная вещь и называется «возможностью этого «иного» или, иначе, «этим „иным‟, существующим в возможности».

Например, зерно есть «возможность растения», то есть, оно является «растением, существующим в возможности»; это же зерно также есть «возможность муки», то есть, оно также является и «мукой, существующей в возможности».

Подчеркнем важную вещь: «возможность» в значении «то, что может быть (стать) действительно существующим и истинным при определённых условиях» не есть нечто существующее в действительности; и в смысле действительного существования вещей оно есть то, что противоположно действительному существованию вещей; «возможность» же в разбираемом сейчас значении — это то, что существует в действительности, это вещь, предмет, существующий в действительности, который, повторим, при определённых условиях может пройти становление и стать иным или уже проходит таковое становление.

В этом смысле таковая «возможность» есть часть «совокупной действительности», принадлежит «совокупной действительности», являясь ничем иным, как действительностью определённой вещи, и, следовательно, такая «возможность» вовсе не противопоставлена действительности — хотя и называется «возможностью» («потенциальностью»).

Опять же, и в этом значении «возможность» может быть как в задействованном, так и не в задействованном состоянии, о чем будет говориться далее.

Приведем ряд фрагментов из трудов Аристотеля, подтверждающих, что термин «потенциальность» («потенция») у него имеет и то значение, о котором мы сейчас говорили.

В [Аристотель2002, Метафизика, кн. IX, гл. VIII, стр. 292] Аристотель говорит о том, что действительному существованию вещи предшествует действительное существование того, что является данной вещью в возможности и что должно пройти становление, чтобы оно могло стать этой вещью; это он говорит в следующих словах: «по сравнению с этим вот человеком, который уже существует в действительности, и также с хлебом и с тем, что видит, по времени прежде — материя, семя и то, что способно видеть, т. е. то, что в возможности является человеком, хлебом и видящим существом, а в действительности — ещё нет». То есть, семя есть человек в возможности (есть возможность человека), зерно есть хлеб в возможности (есть возможность хлеба) и тот, кто способен осуществлять ви́дение, но ещё не осуществлял его, но способен к этому, есть видящее существо в возможности (есть возможность видящего существа). Эти рассуждения проводятся в рамках обширного блока рассуждений, в которых обсуждается взаимоотношение энергии и потенциальности в различных значениях этих слов; отсюда ясно, что «существующее в возможности» Аристотель также называет просто «возможностью» («потенциальностью», «потенцией»).

Сошлемся также на фрагмент, в котором Аристотель дает свое определение тому, что есть движение через понятие энтелехии:

[AristotleG, vol. I, Физика 201а 10‑11]

<нц>

ἡ τοῦ δυνάμει ὄντος ἐντελέχεια, ᾗ τοιοῦτον, κίνεσίς ἐστιν

энтелехия существующего в возможности как именно такового есть движение

<кц>

<кп2>

Этот же фрагмент в [Аристотель176] в несколько большем объеме приводится ниже; здесь, как видим, «энтелехия» неправильно переведена как «действительность», тогда как имеется в виду «существование-в-цели».

[AristotleR, т. 3, Физика, кн. III, гл. I, с. 104, Физика 201а 10‑15]

({} – наши вставки)

<нц>

А так как в каждом роде мы различали [существующее] в действительности τοῦ μὲν ἐντελεχείᾳ и {существующее} в возможности τοῦ δὲ δυνάμει, то движение κίνεσίς есть действительность ἐντελέχεια существующего в возможности δυνάμει ὄντος, поскольку [последнее таково]; например, [действительность {то есть, на самом деле – энтелехия}] могущего качественно изменяться, поскольку оно способно к такому изменению, есть качественное изменение; [действительность {то есть, на самом деле – энтелехия}] способного к росту и к противолежащем — убыли (ибо общего имени для того и другого нет) есть рост и убыль; [действительность {то есть, на самом деле — энтелехия}] способного возникать и уничтожаться — возникновение и уничтожение, способного перемещаться — перемещёние. #

<кц>

<кп2>

Если посмотреть на более обширный фрагмент, то становится ясным, что то самое «существующее в возможности», о котором говорится в собственно определении того, что есть движение, есть, например, (i) то существующее в действительности, что может качественно изменяться — то есть, та существующая в действительности вещь, которая может качественно изменяться; и более конкретно: (ii) то существующее в действительности, что имеет способность к росту и убыли — то есть, та существующая в действительности вещь, которая обладает способностью к росту и убыли; (iii) то существующее в действительности, что способно возникать и уничтожаться — то есть, та существующая в действительности вещ, которая имеет способность возникать и уничтожаться; (iv) то существующее в действительности, что способно перемещаться – то есть, та вещь, существующая в действительности, которая обладает способностью перемещаться.

В том же значении, кроме «возможность» и «существующее в возможности», Аристотель использует также использует слово «возможное»; это видно, например, из других мест его трудов, в которых он дает определение движению через энтелехию; он даёт его, например, повторяя по сути те же самые слова — «энтелехия существующего в возможности как именно такового есть движение»; несколько иначе Аристотель говорит:

[AristotleG, vol. I, Физика 201b 4‑5]

<нц>

ἡ τοῦ δυνατοῦ, ᾗ δυνατόν, ἐντελέχεια φανερὸν ὅτι κίνησίς ἐστιν

явно, что энтелехия возможного как возможного есть движение #

<кц>

<кп2>

Этот же фрагмент в [AristotleR] приводится ниже; как видно, «энтелехия» неверно переведена как «действительность», тогда как имеется в виду «существование-в-завершённости». Кроме того, сам текст этого фрагмента в [AristotleR] несколько смещён вниз — он находится в блоке, пронумерованном как 5-10, тогда как в [AristotleG] номера соответствующих строк 4-5.

[AristotleR, т. 3, Физика, кн. III, гл. I, с. 105, Физика 201b 5‑10]

<нц>

<кц>

<кп2>

(Аристотелевское определение движения через энтелехию будет подробно разбираться отдельно.)

5. О том, что способность существует не только во время совершения действия, с нею связанного

Если вещь обладает способностью, то, вообще говоря, в действительности эта вещь может как совершать действие, связанное с соответствующей способностью, которая выступает в качестве начала для этого действия, так и не совершать. То есть, вообще говоря, способность действовать существует не только лишь во время действия.

Ниже приводится отрывок из труда Аристотеля, в котором Аристотель критикует обратное мнение.

[Аристотель2002, Метафизика, кн. IX, гл. III, сс. 280‑282]

<нц>

Есть, однако же, некоторые, которые утверждают (так делают, например, мегарцы), что способность

имеется только тогда, когда имеется действительная деятельность, когда же нет деятельности, нет и спо- <280/281> собности; например тот, кто не строит дом, не способен строить дом, но к этому способен <лишь> тот, кто его строит – тогда, когда он его строит, — и подобным же образом и во всех остальных случаях. Нелепости, которые неизбежно получаются для таких людей, нетрудно усмотреть. Ясно, что и строителем дома никто <в таком случае> не будет, если он <в данный момент> <фактически> дом не строит (быть строителем дома, это значит — иметь способность строить дом), — и так же будет обстоять дело и в области всех других искусств. Если, однако, нельзя обладать такими искусствами, не научившись <им> когда-нибудь и не усвоив <их>, и точно так же — перестать обладать ими, иначе как утративши их когда- нибудь (к такой утрате приводит либо забвение, либо несчастный случай, либо время, только не уничтожение созданного искусством> объекта, — он ведь существует вечно^I); <если это так>, сможет ли тогда человек с прекращением деятельности остаться без <нужного для нее> искусства, а затем снова начать

строить, откуда-то <его> получив? И подобным же образом обстоит дело с неодушевленными предметами: ни одна вещь не будет холодной, или теплой, или сладкой и вообще чувственной вещью, если не происходит фактически чувственного восприятия, и потому им придется повторять положение, с которым выступал Протагор^II. Но также и чувственным восприятием не будет обладать ни одно существо, если оно не совершает акт восприятия в реальной действительности. Если, поэтому, слепым называется то существо, которое не имеет зрения, хотя ему свойственно иметь его — и тогда, когда это свойственно, причем <само> оно продолжает существовать, в таком случае одни и те же люди будут слепыми по нескольку <281/282> раз в день, – и глухими <подобным же образом>.

Далее, если отсутствие <соответствующей> способности делает вещь неспособной к чему-нибудь, в

таком случае <с разбираемой точки зрения> то, что <фактически> не возникает, будет <вообще> не способно возникнуть¹; а если про то, что неспособно² возникнуть, говорить, что оно существует или будет существовать, это будет неправда (слово «неспособно»² указывало именно на это), то, следовательно, такие утверждения упраздняют <всякое> движение и возникновение. То, что стоит, всегда будет стоять, и то, что сидит – сидеть; раз оно сидит, оно не встанет: ибо не сможет встать то, что встать неспособно. Если, поэтому, утверждать такие вещи невозможно, ясно, что способность и действительность — не одно и то же³ (между тем, приведенные утверждения отождествляют способность и действительность³, а потому и <выходит, что они> пытаются упразднить факт немалого значения); таким образом, <вполне> допустимо, что та или другая вещь способна существовать , а <между тем> не существует⁴, и способна не существовать, а < между тем> существует⁴, и точно так же в области категорий — то, что способно ходить, может не ходить, и то, что способно не ходить, может ходить. А <нечто> способное <к тому или другому> мы имеем тогда, когда действительное наличие в нем того, способность к чему у него утверждается, не представляет собою ничего невозможного. Так, например, если что-нибудь способно сидеть и возможно, чтобы оно сидело, тогда, если окажется, что оно на самом деле сидит, в этом не будет ничего невозможного. И если что-нибудь способно быть подвинутым или подвинуть, остановиться или остановить, быть или возникать, не быть или не возникать, <дело будет обстоять> одинаковым образом.

<кц>

c. 281

I. Т. е. вечно существует идея объекта.

II. Из протагоровского: «Человек есть мера всех вещей» следует, что если нечто воспринимается одним и не воспринимается другим, то оно одновременно и существует, и нет.

<кп1>

1. Пусть B «в принципе» может возникнуть из А «в принципе» и A сейчас существует в действительности; таким образом, A есть B в возможности; это означает, что A имеет соответствующие способности, благодаря которым из него может возникнуть B. При этом сейчас, в действительности процесс возникновения может как иметь место, так и нет. Если считать, что способность существует только тогда, когда имеет место соответствующее ей действие, то тогда мы должны считать, что, поскольку сейчас, в действительности, нет возникновения, постольку у A нет и соответствующей способности. Но отсутствие способности делает само возникновение невозможным. Следовательно, возникновение B из A невозможно и A вовсе не есть B в возможности. Когда в этом месте говорится в том смысле, что B «не способно возникнуть» из A, то имеется в виду, что B «не имеет возможности возникнуть» из А (поскольку не обладает необходимыми способностями); Таким образом, здесь, в русском переводе слово «способность» используется для обозначения возможности.

2. Снова слово «способность» используется в значении «возможность». Смотри Прим. 1.

3. Смысл слов, по-видимому такой: если придерживаться мнения мегарцев, то, например, кусок глины, лежащий в земле, никогда не сможет претерпеть изменения и стать горшком, ибо он не обладает способностью изменяться под действием гончара (смотри Прим. 1). Но также можно рассуждать и о любых других изменениях этого куска глины, в которые этот кусок не вовлечён сейчас, в действительности. Получается, что такой кусок как бы «застынет в своём существовании» и при этом в возможности он может быть ничем иным, как лишь тем, чем является сейчас в действительности; возможность и действительность станут для него тождественными; Но это не так: гончар может придти, добыть этот кусок глины и сделать из него горшок или, например, чашку. Следовательно, возможность (одна из возможностей) и действительность этого куска глины нетождественны. Здесь, опять, же в русском переводе слово «способность» используется в значении «возможность».

4. Пусть A есть B в возможности (смотри Прим. 1); Имеется возможность возникновения B из A к определенному моменту времени t в будущем, но имеется и возможность не возникновения B из A. Таким образом, когда подойдет упомянутый момент времени, B может как существовать в действительности, так и не существовать в действительности. Если в момент t B существует, то, очевидно, имелась возможность и несуществования B в этот момент; если в момент t B не существует, то, очевидно, имелась возможность существования t в этот момент. Здесь снова в русском переводе слово «способность» используется в значении «возможность».

<кп2>

6. Задействованная и незадействованная потенциальность

Если, вообще, говоря, способность существует и тогда, когда то, что ею обладает, не совершает действия, для которого эта способность служит началом, то ясно, что следует различать два вида способностей — «задействованные» и «незадействованные».

Если тело, вещь, обладает способностью и в действительности совершает действие, для которого эта способность является началом, то данная способность называется задействованной (находящейся в задействованном состоянии).

В противном случае, если тело обладает способностью и в действительности не совершает действия, для которого эта способность является началом, то данная способность называется незадействованной (находящейся в незадействованном состоянии).

Задействованную способность также называют проявляемой, а незадействованную — сокрытой.

Рассуждая о задействованной потенциальности, Аристотель явно рассуждал о способности. Однако, как мы знаем, термин «потенциальность» (или «потенция») у Аристотеля имеет и другие значения, кроме «способность», и поэтому вполне логично попытаться применять термины «задействованная потенциальность» и «незадействованная потенциальность» и в тех случаях, когда слово «потенциальность» означает иное: ведь Аристотель использовал слово «потенциальность» для обозначения сильно связанных между собой по смыслу понятий — связанных настолько, что, по-видимому, не он считал нужным вводить для обозначения этих понятий отдельные слова.

Как увидим, такая попытка вполне удачна и она находится вполне в рамках того, о чем говорил Аристотель.

Перейдем к потенциальности в значении «возможность» как «то, что не есть действительность, но что может быть (стать) действительностью при определённых условиях».

И для куска глины, лежащего в земле, и для куска глины, над которым работает гончар, есть возможность «быть горшком», но для этих кусков глины «возможность горшка» существует по-разному: первый длительно существует в своей исходной форме, существуя как ставшее, а второй находится в процессе становления, который подразумевает движение, выражающееся в изменение своей исходной формы и восприятия формы горшка.

Это пример, когда осуществление возможности подразумевает становление.

Но возможность может иметься как для становящегося, так и для ставшего. Такое ставшее, как, например, тело взрослого человека, состоящее из одних атомов в действительности, есть тело, состоящее из других атомов в возможности. Существует множество возможностей для человеческого тела из каких атомов ему состоять и человек, делая выбор того, где ему находится, что есть и так далее, задействует какую-то определённую возможность. Когда человек готовит пищу, то для него есть много незадействованных возможностей, но задействованная — та, которая связана с готовимой им пищей.

Это пример того, когда осуществление возможности подразумевает существование ставшего.

Во всех вышеприведенных случаях задействованность возможности связана с движением, которое имеет целью именно эту возможность — ту, которая задействована. Когда имеет место движение, изменение, то всегда задействуется возможность —.та, которую это движение, изменение имеет в виде «цели» или, говоря точнее, некоторой завершённости.

Пусть для вещи имеется некоторая возможность. Когда вещь находится в движении, в изменении, — таком, что данная возможность (осуществлённость этой возможности) является «целью» (завершённостью) данных движений, изменений, то данная возможность есть задействованная возможность; в противном случае данная возможность есть незадействованная возможность.

Когда мы говорим, что некоторая возможность является «целью» (завершённостью) движения или изменений, то эти слова можно образно пояснить так: с помощью этих движений или изменений производится продвижение вперед по пути из упорядоченной последовательности состояний, который ведёт к осуществлённости возможности.

Как ясно, для конкретного зернышка, «спокойно» хранимого в зернохранилище, есть возможность и растения, и муки. Но все эти возможности — незадействованные. Когда же зерно вывозят из хранилища, чтобы посеять, то для него есть задействованная возможность растения, но не задействованная возможность муки; аналогично, когда зерно вывозят из хранилища, чтобы смолоть, то для него есть задействованная возможность муки, но не задействованная возможность растения. Зерно, для которого есть задействованная возможность растения, поскольку оно ещё не в негодном состоянии для этого, конечно, остаётся мукой в возможности – но в незадействованной возможности.

Рассмотрим подробнее то, как Joe Sachs распространяет разделение потенциальности в подразумеваемом сейчас значении на задействованную и незадействованную.

Когда нечто приходит в движение, то «активизируется», «приводится в действие», «задействуется» определённая возможность (или возможности): пусть человек находится посередине между пунктами A и B и сидит; в это время возможность «пребывать в пункте A» и «возможность пребывать в пункте B» находятся в сокрытом состоянии; когда человек встаёт и оказывается согласно своему выбору в процессе передвижения в пункт A, то при этом «задействуется», «проявляется» именно возможность «пребывать в пункте А» — причем именно как возможность, а не как действительность (действительность пребывания в пункте А), ибо идущий ещё не находится в А; возможность же «пребывать в пункте B» по-прежнему остаётся сокрытой.

Приведем цитату из работы Joe Sachs’a.

<нц>

[Sachs 2005]

In the Metaphysics, Aristotle argues that if there is a distinction between potentiality and actuality at all, there must be a distinction between two kinds of potentiality. The man with sight, but with his eyes closed, differs from the blind man, although neither is seeing. The first man has the capacity to see, which the second man lacks. There are then potentialities as well as actualities in the world. But when the first man opens his eyes, has he lost the capacity to see? Obviously not; while he is seeing, his capacity to see is no longer merely a potentiality, but is a potentiality which has been put to work. The potentiality to see exists sometimes as active or at-work, and sometimes as inactive or latent. But this example seems to get us no closer to understanding motion, since seeing is just one of those activities which is not a motion. Let us consider, then, a man’s capacity to walk across the room. When he is sitting or standing or lying still, his capacity to walk is latent, like the sight of the man with his eyes closed; that capacity nevertheless has real being, distinguishing the man in question from a man who is crippled to the extent of having lost all potentiality to walk. When the man is walking across the room, his capacity to walk has been put to work. But while he is walking, what has happened to his capacity to be at the other side of the room, which was also latent before he began to walk? It too is a potentiality which has been put to work by the act of walking.

В своей «Метафизике» Аристотель доказывает, что если вообще существует различие между потенциальностью и актуальностью, то должны существовать различие между двумя видами потенциальности. Человек зрячий, но не видящий потому, что его глаза закрыты, отличается от слепца — хотя ни тот, ни другой не осуществляет видение. Первый человек обладает потенциальностью (способностью) видеть, которой лишен второй человек. Следовательно, в мире существуют потенциальности — также, как и актуальности. Но когда первый человек отрывает свои глаза, то разве он утрачивает потенциальность (способность) видеть? Очевидно, нет; в процессе того, как он осуществляет ви́дение, его потенциальность (способность) видеть более не есть только лишь потенциальность, но есть потенциальность, которая «была приведена в действие» («has been put to work»). Потенциальность осуществлять ви́дение в одних случаях существует как действующая (active) или находящаяся в действии (at work), а в других случаях — как недействующая (inactive) или сокрытая (latent). Но этот пример, как кажется, не приближает нас к пониманию того, что такое движение, так как осуществление видения — всего лишь одно из тех действий, которые не являются движением. Поэтому рассмотрим потенциальность (способность) человека перейти через комнату. Когда он ещё сидит или стоит или же лежит, его потенциальность (способность) ходить является сокрытой (latent) — подобно тому, как зрение человека пребывает сокрытым, когда его глаза закрыты; тем не менее, эта потенциальность (способность) имеет реальное существование, различая человека, о котором мы сейчас говорим, от человека, который покалечен в том отношении, что утратил всю потенциальность (способность) ходить. Когда человек находится в процессе перехода через комнату, его потенциальность (способность) ходить задействована. Но, спросим: когда этот человек находится в процессе перехода через комнату, то что произошло с его потенциальностью (возможностью) «находиться на другой стороне комнаты», которая также была скрытой (latent) до того, как он начал ходить? Эта потенциальность (возможность) также есть потенциальность, которая была задействована через действие, заключающееся в процессе хождения.

<кц>

<кп2>

Теперь перейдём к потенциальности в значении «возможность» как «вещь, существующая в действительности, которая, пройдя становление, может быть (стать) чем-то иным, нежели чем есть сейчас в действительности, при соблюдении определённых условий — то есть, вещь, для которой имеется некая возможность в предыдущем значении слова «возможность». Это предыдущее значение мы будем обозначать сейчас «возможность-1»; разбираемое же сейчас значение будем обозначать «возможность-2»

Когда имеет место задействованность некоторой возможности-1 и при этом имеет место становление, то существующая в действительности вещь, находящаяся в движении, в изменении, имеющем целью эту возможность-1 называется «задействованной возможностью» или «задействованным, существующим в возможности». В противном случае вещь называют «незадействованной возможностью» или «незадействованным, существующим в возможности».

Для пояснения сказанного вернёмся к примеру с куском глины. И для куска глины, лежащего в земле, и для куска глины, над которым работает гончар, есть возможность-1 «быть горшком», но для этих кусков глины «возможность-1 горшка» существует по-разному: первый длительно существует в своей исходной форме, существуя как ставшее, а второй находится в процессе становления, который подразумевает движение, выражающееся в изменении своей исходной формы и восприятии формы горшка. В обоих случаях кусок глины можно назвать «возможностью горшка» («кусок глины есть возможность горшка»); но в первом случае это незадействованная возможность горшка, а во втором – задействованная возможность горшка.

7. Аристотель о взаимоотношении энергии и дюнамиса (потенциальности)

1. Энергия («существование-в-действии») прежде способности в отношении определения («по определению»), и, следовательно, в отношении познания.

Чтобы составить представление о способности чего-то, необходимо прежде воспринять и познать действительное существование (действительность) этого чего-то; а его осуществление существующим и есть энергия («существование-в-действии») или, иначе, энтелехия («сущестование-в-цели») — становящегося или же ставшего. Поэтому сперва познающий «сталкивается с энергией», — то есть, с этим нечто, осуществляющим энергию, — и лишь затем ум познающего «строит» умопредставление и понятие о способности как начале для энергии. Отсюда также ясно, что в указанном отношении энергия прежде способности не только в значении «существование-в-действии», но и в значении «действительность». Поэтому имеем также пункт 2:

2. Энергия («действительность») прежде способности в отношении определения («по определению»), и, следовательно, в отношении познания.

3. Энергия («существование-в-действии») прежде не только способности как своего начала, но также, вообще говоря, и других своих начал — например, вещи — в отношении определения («по определению»), и, следовательно, в отношении познания.

То, что сказано выше о способности в пункте 1-м можно сказать и о других началах для энергии — например, о самой конкретной вещи, о самом конкретном предмете, который есть начало для своих способностей..

Сам Аристотель берет в качестве примера рассматриваемых здесь начал иных, нежели силы, природу — по-видимому, в третьем значении слова «природа», которое приводится в [Аристотель2002, Метафизика, кн. V, гл. IV, с. 150], а именно: природа – «это источник, откуда получается первое движение в каждой из природных вещей — в ней самой, как таковой».

Из сказанного в пункте 1 должно быть также ясно, что подобное об энергии можно сказать не только в значении «существование-в-действии», но и в значении «действительность». Поэтому имеем также пункт 4:

4. Энергия («действительность») прежде не только способности как своего начала, но также, вообще говоря, и других своих начал – например, вещи, – в отношении определения («по определению»), и, следовательно, в отношении познания.

5. В отношении причинно–следственных связей (то есть, «по времени и по возникновению») энергия («действительность») прежде возможности («того, что не есть действительность, но может быть (стать) действительность при определённых условиях») в следующем смысле: то, что существует в действительности прежде того, существование чего возможно.

То, существование чего дано в возможности, возникает и становится из того, что существует в действительности как из некоей своей основы.

Процитируем [Аристотель2002, Метафизика, кн. IX, гл. VIII, сс. 292‑293]: «то, что в возможности является человеком, хлебом и видящим существом, а в действительности — ещё нет; но им предшествуют по времени другие вещи, существующие в действительности, из которых получились эти <которые мы имеем сейчас>; всегда из вещи, существующей в возможности, возникает вещь, существующая в действительности, действием <другой> вещи, <тоже> существующей в действительности; например, человек – действием человека, образованный – действием образованного, причем всегда <есть> что-нибудь первое <,что> вызывает движение; но то, что его вызывает, уже существует в действительности»

6. Действительному существованию (действительности) данной вещи предшествует действительное существование (действительность) того, что является данной вещью в возможности (имеется в виду некоторая вещь или вещи, существующие в действительности) — в отношении причинно следственных связей (то есть, «по времени и по возникновению»). В этом смысле можно сказать, что «возможность прежде действительности».

Например: кусок мрамора есть возможность или, иначе говоря, статуя в возможности, и существование куска мрамора предшествует существованию статуи как «куска мрамора, воспринявшего форму статуи». И когда в действительности, сейчас, существует статуя из мрамора, то раньше нее уже была возможность — то есть, был необработанный кусок мрамора.

Процитируем [Аристотель2002, Метафизика, кн. IX, гл. VIII, с. 292]: «по сравнению с этим вот человеком, который уже существует в действительности, и также с хлебом и с тем, что видит, по времени прежде — материя, семя и то, что способно видеть, т. е. то, что в возможности является человеком, хлебом и видящим существом, а в действительности — ещё нет».

7. Если под возможностью и действительностью понимать то, о чем идет речь в пункте 6‑м, то даже если в каком-то случае, подобному приведённому там, возможность была прежде действительности в разбиравшемся в пункте 6‑м отношении, — действительность прежде возможности в отношении обладания полнотой воспринятой формы и обладания «совершенством сущности».

Иначе говоря, действительно существующая вещь, воспринявшая свою форму и «совершенную сущность», прежде «зародыша» этой вещи в более ранней действительности — в указанном отношении. Например: хотя и ребенок, и юноша, и мужчина имеют сущность человека, но, надеюсь, интуитивно понятно, что имеется в виду, когда говорится о «сущности ребенка», «сущности юноши» и «сущности мужчины»; рост человека, когда он проходит стадии ребенок-юноша-мужчина можно рассматривать как стадии воспринятия окончательной формы, которая есть форма мужчины. В отношении полноты воспринятой формы, в отношении обладания «совершенной, завершённой сущностью» мужчина стоит прежде юноши или ребенка, хотя человек становится мужчиной по времени после того, как он стал ребенком и юношей; ребенок и юноша, говоря словами Аристотеля, есть возможности: ребенок есть возможность мужчины; юноша есть возможность мужчины; они существовали ранее; мужчина же, существующий сейчас, есть «действительность».

Аналогично можно сказать о «куске мрамора, который есть возможность (статуи)» и о «действительности статуи», изваянной из этого куска мрамора.

Приведем цитату [Аристотель2002, Метафизика, кн. IX, гл. VIII, сс. 293‑294]: «Но и с точки зрения сущности также <действительность стоит впереди способности>, прежде всего потому, что вещи, которые позже в порядке возникновения, раньше с точки зрения формы и сущности (например, взрослый мужчина <в этом смысле> впереди ребенка, и человек — впереди семени: в первом случае форма уже дана, во втором — нет)».

8. Когда говорится о «цели» (то есть завершённости), то подразумевается существование чего-то в состоянии достигнутости «цели», то есть в состоянии достигнутости завершённости; в этом смысле «цель» есть некоторая действительность – действительность существования этого чего-то. Ради достижения этой цели и имеется способность, а не наоборот; и в этом смысле — в смысле «что ради чего» —действительность прежде способности.

Приведем цитату [Аристотель2002, Метафизика, кн. IX, гл. VIII, с. 294]: «все, что возникает, направлено в сторону своего начала и цели (ибо началом является то, ради чего происходит что-нибудь, а возникновение происходит ради цели); между тем цель, это — действительность и ради <именно> этой цели принимается способность. Ибо не для того, чтобы обладать зрением, видят живые существа, но они обладают зрением для того, чтобы видеть, и подобным же образом они обладают строительным искусством, чтобы строить, и способностью умозрения, чтобы заниматься умозрением».

Поскольку же действительность или действительное существование вещи есть осуществление этой вещью энергии («существования-в-действии») или, иначе говоря, энтелехии («существования-в-завершённости»), то сразу же следует пункт 9:

9. Когда говорится о «цели» или, говоря точнее, о завершённости, то подразумевается существование чего-то в состоянии достигнутости этой завершённости; в этом смысле завершённость есть некоторая действительность, которая есть осуществление этим чем-то энергии («существования-в-действии») или, иначе говоря, энтелехии («существования-в-завершённости»); Ради достижения этой завершённости и имеется способность, а не наоборот; и в этом смысле – в смысле «что ради чего» – энергия («существование-в-действии») прежде способности.

10. То, что логически прежде (как, например, часть логически прежде целого, ибо целое состоит из частей), в действительности может существовать позже (например, после распада целого на части); до этого же то, что логически прежде, может существовать лишь как возможность (то есть, целое сейчас не есть в действительности его части, но в возможности оно есть его части, поскольку может распасться на части). В подобных случаях можно сказать, что здесь возможность (существование частей по отдельности) логически прежде действительности (существования целого).

11. Как ясно из пункта 10‑го, действительность может быть логически прежде возможности в том смысле, в каком это имеется в пункте 10‑м — так, например, когда целое не появляется сразу же, а составляется из частей, то действительность — существование частей целого по отдельности — прежде возможности, то есть существования целого, состоящего из частей.

Приведем соответствующие фрагменты из «Метафизики» Аристотеля в связи со сказанным выше.

[Аристотель2002, Метафизика, кн. IX, гл. VIII, сс. 291‑294]

<нц>

Так как выяснено, во скольких значениях говорится о том, что предшествует, то ясно, что действительность (ἐνέργεια) предшествует способности (возможности). Я имею в виду не только способность в определенном смысле, о которой говорится как о начале изменения в другой вещи или поскольку она – другое, но и вообще всякое начало, способное вызвать или остановить движение <в вещи>; ведь и природа принадлежит к тому же роду, что и способность: она – начало, вызывающее движение, но не в другой вещи, а в этой же самой, поскольку это — <именно> она. По сравнению со всяким таким началом действительности принадлежит первенство и по определению, и по сущности, а по времени она в известном

смысле – прежде, а в известном — нет. Что она — прежде по определению, это ясно: то, что выступает как способное в первую очередь, является таковым потому, что оно может существовать в действительности; так, например, я называю способным строить то, что может <на самом деле> строить, способным видеть – то, что может <на самом деле> видеть, а <способным быть> видимым – тот предмет, который можно видеть <на самом деле>, и то же относится и ко всем остальным случаям, а потому определение и познание <этого последнего рода бытия> должно существовать раньше, чем познание <другого рода>.

По времени же действительность прежде способности вот каким образом: данное в действительности бытие того же вида — прежде <способности>, а то же самое по числу — нет. Я говорю об этом в том смысле, что по сравнению с этим вот человеком, который уже существует в действительности, и также с хлебом и с тем, что видит, по времени прежде – материя, семя и то, что способно видеть, т. е. то, что в возможности является человеком, хлебом и видящим существом, а в действительности – ещё нет; но им предшествуют по времени другие вещи, существующие в действительности, из которых получились эти <которые мы имеем сейчас>; всегда из вещи, существующей в возможности, возникает вещь, существующая в действительности, действием <другой> вещи, <тоже> существующей в действительности;

например, человек — действием человека, образованный – действием образованного, причем всегда <есть> что-нибудь первое <,что> вызывает движение; но то, что его вызывает, уже существует в действительности. А в рассуждениях о сущности сказано, что все, что возникает, становится чем-нибудь из чего-нибудь и действием чего-нибудь, причем это последнее тождественно по виду <с тем, что через него возникает>. Благодаря этому также представляется невозможным быть строителем, если ничего <перед тем> не построить, или быть игроком на кифаре, если совсем перед тем на ней не играть: ведь тот, кто учится играть на кифаре, учится этому, играя на кифаре, и подобным же образом — все остальные люди. На основании этого возникло известное софистическое доказательство, что человек, не имея знания, будет делать то, что составляет предмет знания: ибо тот, кто учится, <его ещё> не имеет. Но <дело здесь вот в чем:> какая-нибудь часть того, что возникает, <уже> возникла, и какая-нибудь часть того, что вообще движется, <уже> подвинулась (это специально разъяснено в рассуждениях о движении); поэтому тот, кто учится, должен уже, можно сказать, владеть некоторой частью знания. Следовательно, и на приведенном основании также ясно, что действительность и в этом отношении предшествует возможности, – <именно> по возникновению и по времени.

Но и с точки зрения сущности также <действительность стоит впереди способности>, прежде всего потому, что вещи, которые позже в порядке возникновения, раньше с точки зрения формы и сущности (например, взрослый мужчина <в этом смысле> впереди ребенка, и человек – впереди семени: в первом случае форма уже дана, во втором — нет); а кроме того [потому, что] все, что возникает, направлено в сторону своего начала и цели (ибо началом является то, ради чего происходит что-нибудь, а возникновение происходит ради цели); между тем цель, это — действительность и ради <именно> этой цели принимается способность. Ибо не для того, чтобы обладать зрением, видят живые существа, но они обладают зрением для того, чтобы видеть, и подобным же образом они обладают строительным искусством, чтобы строить, и способностью умозрения, чтобы заниматься умозрением; но нельзя сказать наоборот – что они занимаются умозрением, чтобы обладать способностью умозрения, — разве лишь в тех случаях, когда ведутся упражнения; но здесь мы <уже> не имеем занятий умозрением или только лишь — в <условном> специальном значении, потому что <при этом условии> им <здесь> совсем нет нужды в умозрении <по существу>. Кроме того, материя дается в возможности, потому что она может получить форму; а когда она существует в действительности, тогда она <уже> определена через форму. И подобным образом дело обстоит и в других случаях, в том числе и там, где целью является движение, а потому, как учителя, показав человека в деятельности, считают, что показали цель, так же обстоит дело и в области природы.

<кц>

<кп2>

[Аристотель2002, Метафизика, кн. V, гл. VIII, с. 169]

<нц>

Об одних вещах, следовательно, этим путем говорится как о том, что прежде и что после, а некоторые обозначаются так сообразно <своей> природе и сущности. Так обстоит дело с тем, что может быть без другого, тогда как это последнее без первого — нет; такое различение применил <между прочим> Платон. (А так как при этом о бытии может идти речь в нескольких значениях, то, во-первых, то, что лежит

в основе, прежде, а потому сущность — прежде; затем — в другом смысле — бывают прежде вещи, данные в возможности и данные в действительности. В самом деле, одно <будет> прежде в возможности, другое — в действительности; так, например, в возможности половинная линия — прежде, чем целая, часть — прежде целого и материя — прежде сущности, а в действительности все они позже; ибо они будут существовать в действительности <лишь> после распада <целого>).

Таким образом, в известном смысле все, о чем говорится «прежде» и «после», обозначается так согласно указанному выше признаку; в самом деле, одни вещи могут существовать без других, поскольку речь идет о возникновении, как, например, целое без <отдельных> частей, другие — поскольку происходит уничтожение, например, часть без целого. И подобным же образом <обстоит дело> и в остальных случаях.

<кц>

<кп2>

8. О «непроявленном существовании»

Кроме того, следует сказать, что Аристотель отвергал гипотетическое непроявленное «недействительное существование», рассматриваемое как некое возможное существование или существование в возможности, которое предшествует проявленному действительному существованию.

Всё, являющее деятельность, являет её благодаря тому, что обладает способностью действовать соответствующим образом. В этом отношении способность или, иначе говоря, сила, естественно, есть начало и причина действия или, иначе говоря, энергии. Однако, спросим: обязательно ли для существования нечто должно хоть каким-либо образом действовать, хоть каким-то образом осуществлять некоторую энергию? Быть может, есть что-то сущее, что существует, однако, при этом никак не действует, не осуществляет никакой энергии? (Иначе говоря, существует в некоем непроявленном состоянии.)

Поскольку действительное существование чего-то есть осуществление определённой энергии, то такое существование, очевидно, не может быть действительным существованием. Быть может, тогда это некое существование в возможности? И тогда получается, что возможность прежде действительности?

Здесь, подчеркнем, речь идёт о действительности и возможности в том смысле, который имеется в виду выше в пункте 6‑м.

Тогда получается, что не возможность возникает и становится из предшествующей действительности, но есть некое (непроявленное) существование в возможности, из которого возникает и становится действительное существование: сначала что-то существует в возможности, никак не проявляя себя в действительности, а затем оно проявляет себя с помощью некоей способности (силы) и так, начав осуществлять определенную энергию, обретает действительное существование.

Для Аристотеля существовать – значит существовать в действительности, что в свою очередь подразумевает: существующее в действительности должно действовать, должно осуществлять определённую энергию. Поэтому сам разговор о том, что может существовать что-то никак не действующее, или же разговор о том, что может быть какое-то «недействительное существование» как некое непроявленное «существование в возможности», предшествующее проявленному действительному существованию в действительности, для Аристотеля не может иметь места. Для него утверждать о том, что вещь существует каким-то «недействительным существованием» — значит утверждать о том, что вещи вообще нет и поэтому она не может существовать никоим образом.

В самом деле — если возможно некое упомянутое «недействительное существование», то, спросим: на основании чего мы можем заключить, что мы и всё нас окружающее не существуют именно в этом «недействительном существовании»? Почему тогда вообще мы должны считать, что есть некое действительное существование и что хоть что-то обладает именно им, а не «недействительным существованием?»

Итак, возможно ли существование вещи, которая не проявляет (не задействует) ни одной своей способности — ведь способности вещи могут быть как в задействованном состоянии, так и в незадействованном и почему бы не предположить, что возможна такая ситуация, когда все способности не задействованы? Если существование (бытие) вещи понимать как действие, что подразумевает наличие в задействованном состоянии некоторой способности, то ответ очевиден: нет. Но если бы такое было возможно, то, можно было бы сказать, что способность прежде энергии (понимаемой как «существование-в-завершённости» или же как действительность).

Аристотель отвечает «нет» на вышепоставленный вопрос следующим образом:

[Аристотель 2002, Метафизика, кн. XII, гл. VI, с. 387]

<нц>

Однако здесь возникает затруднение: полагают, что все, проявляющее деятельность, способно ее проявлять, но не все, способное проявлять деятельность, действительно ее проявляет; поэтому-де способность первее. Но в таком случае ни одной вещи нельзя будет приписать бытия <с необходимостью>, ибо возможно, что она обладает способностью существовать, но ещё не существует.

<кц>

<кп2>

Отсюда можно видеть, что само существование, бытие вещи есть для Аристотеля некое действие, осуществляемое благодаря некоей способности, служащей для этого действия началом. И быть, существовать – означает для Аристотеля «действовать»: нет ничего существующего, что бы не действовало и то, что не действует, то и не существует.

И как для всякой способности вещь служит началом для нее, так и для способности к существованию.

Повторим: Если попытаться ответить на поставленный вопрос «да», то мы вынуждены будем придти (если это вообще возможно) к какому-то не очень понятному «непроявленному существованию» и, таким образом, разделять существование на проявленное – то есть, действительное, – и непроявленное, которое не есть действительность, но, в то же время не есть и возможность (в смысле «то, что не есть действительность, но может быть (стать) действительностью при определённых условиях), ибо такое непроявленное существование мыслится как то, что есть, а не как то, чего нет. Аристотель отвергает «непроявленное существование» – существовать для него всегда означает «существовать в действительности».